Платон делает паузу, давая собеседнику осознать сказанное.
– И вот тогда происходит самое удивительное. Ты понимаешь, что ответы, которые ты искал вовне, всегда были внутри тебя. Твоё истинное предназначение, запрятанное в самых глубинах существа, начинает проявляться. Это похоже на поиск сокровищ, только сокровища эти – не золото и драгоценности, а понимание своей роли в этой бесконечной игре под названием жизнь.
Его глаза становятся пронзительным:
– Но помни: этот путь не для слабых духом. Потребуется вся твоя сила воли, чтобы отказаться от привычных удовольствий и ступить в этот неизведанный мир. И только пройдя через все испытания, ты сможешь сказать, что действительно позна́л себя.
Последние слова Платон произносит с особой торжественностью:
– Это и есть истинное освобождение – выход за границы обычного человеческого существования в пространство, где душа становится единственным проводником, а ты сам – творцом своей реальности…
ВНЕВРЕМЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО ПЛАТОНА
Платон застыл посреди кухни, словно кадр из потускневшей киноленты. Взгляд скользил по пространству, где каждый предмет существовал отдельно – вырванный из времени, лишённый привычных связей. Прожилина на кафеле, колеблющаяся тень от люстры, чашка с засохшим кофейным кольцом – всё это складывалось в абсурдный коллаж.
Остановился на Остапе. В голове пронзительно сверлила мысль:
– Зачем я здесь? От его молчания по спине ползёт холод. Эти глаза… Они просверливают насквозь, достигают самого нутра. Но дело не только в этом. Что-то глубже. Что-то невыносимое сдавливает грудную клетку.
Шаг вперёд. Скрип половицы разорвал тишину – резкий, как щелчок затвора. Взор выхватывал детали: крошки на столе, сложившиеся в таинственный узор; капли на кране, замершие в падении. Всё казалось шифром, посланием, которое невозможно прочесть. Даже воздух был густым, насыщенным невидимыми символами.
– Что я не вижу? Почему эта комната, этот миг… всё обретает такую значимость? Остап… Он знает что-то. Видит то, что мне недоступно. Но что именно? Может, это я сам? Может, я бегу от чего-то внутри?.. Тогда отчего этот ужас?
Остап сидел неподвижно, пальцы впились в край стола до побеления. Платон чувствовал, как тот ищет в пространстве слабые места – будто реальность вот-вот рассыплется.
– Может, дело не в нём. Может, во мне. В моих страхах… в вопросах без ответов. Я будто мышь в лабиринте, где стены – мои же мысли. Или это не лабиринт… а зал зеркал?