, чтобы спустить зверя с корабля на берег, а потом продать. Вам неведомо ни какую цену можно запросить за такое животное, ни какие конкретные люди будут готовы ее заплатить. Поэтому вам нужен я.
– Ты?
– Я хорошо знаю Рим, его богачей и его власть имущих, что обычно одно и то же: если вы положите пантеру на мою правую руку, моя левая рука подарит вам целое состояние. Все очень просто.
Адад погладил бородку двумя пальцами.
– Предположим, что мы так все и сделаем, – сказал он. – Сколько ты с нас возьмешь за эту услугу?
– Я прибыл сюда не ради денег, и для человека моего звания оскорбительно предположение, что он действует ради выгоды. Нет. Я оказался здесь, потому что ищу нечто более высокое и достойное, нежели мешок монет: мне нужно объяснение.
Они все равно не понимали меня.
– Я прошу вас только об одном, – добавил я. – Когда мы прибудем в Рим, прежде чем продать зверя, отвезите клетку в дом моего отца, чтобы он его увидел. И тогда я смогу сказать: «Отец, это была не мантикора, а пантера. Вот она, перед тобой». И я смогу похваляться своим открытием. – Потом я продолжил: – Таким образом я завоюю уважение отца, восхищение друзей и славу среди сенаторов. И тогда через несколько лет, когда начнут составлять список будущих кандидатов в магистраты, все скажут: «Ах да, конечно, Марк Туллий – тот самый юный лев, который поймал живую пантеру!» Понимаете ли вы теперь, что для меня существуют вещи, гораздо более ценные, чем деньги?
Я увидел, как заблестели их глаза. Их мир сильно отличался от моего, но, как это ни удивительно, именно эта разница в происхождении приводила к тому, что наши интересы дополняли друг друга. Я протянул им раскрытую ладонь:
– По рукам?
Чувствовалось, что они готовы согласиться, но тут голос за моей спиной произнес:
– Послушай, доминус, все ваши переговоры основаны на ошибке, такой же огромной, как влагалище Венеры. Потому что животное, о котором вы ведете переговоры, – это не пантера.
– А это кто еще такой? – заорал Бальтазар.
Голос принадлежал Куалу. Если бы я заткнул ему глотку, братья Палузи почуяли бы неладное и подумали, будто от них что-то скрывают. Мне хотелось показать, что меня можно считать честным союзником, и лучший способ этого достичь состоял в том, чтобы позволить пастуху свободно рассказать о своем приключении.