Этого четвероногого друга звали Марс, он хоть и находился уже в возрасте, но по-прежнему оставался игривым. Кот был гладкошерстным с полосатым окрасом из трех цветов: белым, черным и коричневым. Его большие ореховые глаза располагались близко друг к другу, поэтому выражение узкой мордочки было весьма забавным. На ней же красовались длинные роскошные усы, брови и розовый нос. Грудка была благородная, белая, как и манеры котика. Хвост длинный и часто выражающий эмоции полосатого друга. Марс всегда внимательно следил за дедом в ожидании подходящего случая для игры или же чтобы выпросить что-нибудь вкусное, например свежее молоко.
Закончив свой досуг, старик натаскал дров в дом, каждый раз запинаясь о кота, кружащегося и мяукающего в надежде, что в этот раз его все же угостят такой желанной чашкой первосортных свежих сливок. «Ух, я тебя! Полосатый бродяга!» – ворчал дед на кота, грозя и размахивая огромным кулаком в его сторону.
«Ку-ка-ре-ку!» – пропел петух, вырвав пенсионера из идиллии утренних ритуалов.
«Как жаль!» – подумал Федор Семенович.
С первыми петухами просыпалась и деревня, а это значило, что скоро на улицы выйдут лыжники, собачники, мужики со своими бензопилами, разрезающими тишину и умиротворение зорьки. Он любил свою деревню, был общительным и приветливым, но с возрастом суета, особенно назойливая соседка Люда стали его омрачать, поэтому он старался закончить свои дела прежде, чем она выйдет во двор. Из дел оставалось только расчистить возле забора снег, чтобы освободить путь к дому для почтальона, которого с нетерпением в очередной раз поджидал Федор Семенович.
К тому времени, как мужчина закончил свои повседневные утренние ритуалы, деревня уже полностью ожила. Односельчане, проходящие мимо, здоровались и интересовались, как у пенсионера здоровье и чем могут помочь. Со всех сторон доносились разные звуки: шум пилы, лай собак, песни и, конечно же, свежие сплетни. Дедушка не очень это любил, поэтому поспешил закончить все дела и удалиться в дом. Как вдруг за спиной раздался противный и пробирающий до мурашек голос соседки справа: «Федор Семенович, голубчик, добрейшее утречко! Давно не виделись!»
«Вот черт!» – погрустнел пенсионер.
Обернувшись, старик увидел обрюзгшую плотную старуху в ярком платке, заметно поношенной старой дубленке, явно не по размеру, в не единожды заштопанных носках уже со свежей дырой и в наскоро обутых галошах. Она опиралась на забор и стояла на безопасном расстоянии. Это была та самая Люда. «Ох, и зловредная старая карга!» – вскрикнул пенсионер про себя, стараясь скрыть раздражение. На ее лице замерла не улыбка, а ехидный оскал, губы были окрашены в ярко-красный оттенок помады, на зубах золотые коронки, ослепляющие глаза на солнце, брови прорисованы домиком насыщенно черным карандашом, веки нависали на злобных глазах, прожигающих своим холодом, а щеки свисали до уровня второго подбородка.