На улице уже давно стемнело, когда бабушки перешли к просмотру фотографий, а «Фисочка» извлекла очередной альбом по архитектуре, и из него выпало на пол старое письмо в конверте без марки.
– Ой, письмо! Подписано 1929 годом…
– Дай-ка сюда, милая, – хозяйка протянула руку за письмом, как бы, не узнавая его. – Сейчас посмотрим. Она развернула всего одну страницу, в которой было не так много строк и начала читать вслух по французски.
– Как интересно! Вы знаете французский? – удивилась Анфиса.
– Конечно, как и твоя бабушка. Нас учили в детстве нескольким языкам, а там некоторые, по желаю, еще изучали язык самостоятельно. У меня был основной немецкий, и еще немного испанский и, конечно, французский. Его я утратила полностью, – рассказала хозяйка. – Я вспомнила! Это письмо принесла мне кухарка, которая помогала мне по хозяйству. Звали ее Ольга Кузьминична. Она не понимала по французски и вообще, была уже не молодая и боялась всего. Это письмо передали ей люди, приехавшие из Европы, дипломаты, еще до волны репрессий, но уже тогда было опасно поддерживать связи с людьми «оттуда». Всю свою жизнь она проработала у потомков известного в Санкт-Петербурге купца Бельского, то ли золотопромышленника, то ли он занимался чем-то еще, не помню. И в этом письме ее хозяйка просит поискать вещи в их старом доме, которые они спрятали, уезжая в Париж, и переправить им с тем господином, что привез письмо. Он приезжал на месяц. Ольга так испугалась, тем более в том доме, по ее рассказам, уже или была оборудована контора, или живут люди, а вещи уже, наверняка уже нашли. Она, конечно, ничего не собиралась искать, чтобы не накликать на себя беду, и просила меня сжечь это письмо. Почему я не сожгла? Наверное, по рассеянности. Не ожидала, что оно еще хранится. Прямо карта сокровищ! Хочешь, забери его. Кстати, я вам приготовила подарочки к Новому году.
– Зачем ты беспокоилась! Подарки совершенно излишни, неудобно, – засмущалась бабушка, но взяла из рук Лилии Францевны картонную коробочку, открыла ее и обнаружила там удивительную фарфоровую вазочку, воздушную, как из переплетающихся лент и цветов.
– Это еще моей бабушки. Очень хочу, чтобы ты хранила ее. Будешь смотреть, и вспоминать о своей подружке детства, – эти слова еще больше растрогали бабушку.