– Это ведь не реальность, следовательно, не возбуждает эмоций, следовательно, и не нужно, – закончила Алгаритма.
– Хватит в меня этим брызгать! – вскричал Прохиндей. – Я с вороной и с вами страхов перетерпел, а оказывается, это всё не реальность! Тогда почему я торчу в этой форточке, а вы брызгаете в меня чем-то из этих папок, не знаю как звать вас.
– Ивановна. Алгаритма Ивановна.
– Так по мне, – продолжал Прохиндей, – лучше жить в той их реальности и не терпеть всяких ужасов, чем вот так мучиться в нереальности, о какой, слава богу, не пишут. Я скромный официант и…
– Ах, вот оно что! – прервала ведьма, складывая папки в шкаф. – Вот оно что. Мы до бога уже добрались, скромный официант? Думаешь, тебя трудно понять? Ты не скромный официант, а вонючий неосвежёванный хряк, и сейчас я тебя подпалю на хорошем огне.
Прохиндей ощутил дурноту и подвигал ботинками. – А… Алгаритма Ивановна, да вы что? У меня паспорт есть…
– Одним брюхом живёт, а туда же, на бога замахивается. – Она рухнула, раздражённая, в кресло и закурила. – А ну, скромник, хрюкни.
– Пожалуйста. Хрю! – произнёс Прохиндей. – Хрю, Алгаритма Ивановна. Люди разные. Вы вот летаете на метле, кто-то там на заводе работает, я по способностям официант, хрю и хрю… – Говорил он ещё полчаса, полагая, что доводы выставляет в защиту свою убедительные. Вдруг она, странно вытянувшись, отвела створку рамы. Он, ткнувшись в стекло внешней форточки, замолчал.
Ведьма быстро заснула, а утром, серым, туманным и зябким, с первым щёлком замка пробудилась и молча рассматривала человека, кой вдруг вошёл. Плотно сбитый, живой, тот, должно быть, держал свою руку на пульсе эпохи и, по всему, мог рассказывать популярнейшую поэму «Гул времени» наизусть и в обратном порядке, выбрасывая на ударных словах кулак вверх, оттого, видно, был на виду у начальства и вид имел бодрый, уверенный. И ещё – он всех видел насквозь.
– Пам-пара… – спел он, снимая пальто. – Поэтесса?
– Ага, – дурой представилась Алгаритма.
– Ваш почитатель? – кивнул человек на окно, начиная копаться в бумагах, наваленных на столе.
– Хрю, – сказал Прохиндей. – Хрю и хрю!
– Он будет там сами знаете до каких пор, – вставила ведьма. – Пока меня не напечатаете.
– Простыню нацепили, чтоб выделяться? – спросил человек, отходя покопаться в шкафу. – И, конечно же, пишете про любовь.