Вообще-то, я обращалась к волку, но неожиданно мне ответил малец:
– Мёртвым притворился, отец говорит, это может отпугнуть хищников, – при этом глаза он открывать не спешил. Лишь прислушивался и сжимал в руках траву, цепляясь за неё, как за спасительный круг.
Я хмыкнула, и шёпотом уточнила:
– И что, от многих хищников тебя эта тактика спасла?
Мальчишка приоткрыл один глаз:
– Так первый раз же, – буркнул он как-то виновато. Словно и сам понимал, что тактика так себе и если бы ни я, то быть ему съеденным.
– Ясно, – с трудом сдерживая смех, подала ему руку. – Вставай, давай, гуру маскировки.
– Кто? – парнишка открыл второй глаз и сел, опираясь на руки.
– Ну, тот, кто умеет маскироваться лучше всех, – мне было странно, что он не знал такого слова. Но, мало ли, что я, в детском развитии разбираюсь что ли?
– А-а-а, – как-то заторможенно выдал малец. – А ты кто, тётенька?
Я не выдержала, прыснула. Тётенька, тоже мне. Не готова я к смене статуса с девушки, на тётеньку. Хотя тело это выглядит так, что ничего удивительного в его обращении не было.
– Я – Дарина, а тебя как зовут?
– Микаэль, – пытаясь подтянуть ноги ближе, мальчишка выпятил грудь вперёд. И вот тут я сразу отметила несколько странностей – одежда на ребёнке была какой-то необычной, так сейчас детей одевают разве что для фотосессий в ретростиле. Болотного цвета брюки на подтяжках и серая хлопковая рубашка с закатанными рукавами, словно она была ему несколько великовата. Второе – это имя. У нас, конечно, имеется бум на имена разные, можно и Варфоломея с Августиной какой-нибудь встретить, но, всё равно что-то было не так. И третье, самое странное, пожалуй, его ноги были охвачены деревянными дугами, очень похожими на протезы. Только допотопные какие-то.
– Угу, – промычала, хмурясь и пытаясь сложить всё увиденное воедино.
Что-то меня тревожило, царапало, вот только что?
Посмотрев куда-то мне за спину, мальчишка побледнел и дрожащим голосом попытался произнести хоть что-то:
– А-а-а?
Проследила за его взглядом и махнула рукой:
– Не бойся, он тебя не тронет, – а потом прищурилась и обратилась напрямую к зверю: – Не тронешь же?
А мохнатый этот, взял и фыркнул в ответ. И вот расценивай его фырчание как хочешь – то ли, как знак согласия, то ли как знак протеста.
С трудом поднялась на ноги, отмечая на юбке два зеленоватых пятна от травы, и посмотрела на мальчонку: