Улисс. Несомненно, важную вещь сказала мне Цирцея: находясь таким образом в этих телах зверей, они смогут обладать даром речи и беседовать со мной, однако при ее помощи. И мне кажется [это] столь невероятным, что я не осмеливаюсь как бы испытать ее, боясь, если мне не удастся, прослыть глупцом, что кажется [вполне] разумным. Но, однако, здесь нет того, кто мог бы меня порицать за это, кроме Цирцеи; а она не может безосновательно сделать этого, так как [сама] мне это советовала. Итак, я не хочу отказываться. Но как я должен назвать ее [устрицу]? Сам не знаю, как, разве лишь по названию, которое они имеют как животные. Значит, сделаем так. Устрица! О, Устрица!
Устрица. Чего ты хочешь от меня, Улисс?
Улисс. Я назвал бы тебя и твоим именем, если бы знал его. Но если ты грек, как сказала мне Цирцея, будь любезен сказать мне его.
Устрица. Я был грек, прежде чем был превращен Цирцеей в устрицу; и происходил из местности близ Афин; а имя мое было Иттако; и поскольку я был бедняком (poveretto), то стал рыбаком.
Улисс. Итак, возрадуйся тому, что сострадание, которое я испытываю к тебе, зная, что ты родился человеком, и любовь, которую я к тебе питаю, поскольку ты с моей родины, побудили меня просить Цирцею о том, чтобы ты возвратился в свой первоначальный вид и затем отправился со мной в Грецию.
Устрица. Не продолжай дальше, Улисс, потому что твое благоразумие и твое красноречие, за которые тебя так хвалят у греков, не имели бы для меня никакой силы; так что не пытайся ни советовать мне оставить, с одной стороны, столько благ, которым я столь счастливо радуюсь в этом состоянии без забот, ни убеждать меня, с другой, вновь стать человеком; потому что он самое несчастное животное, какое существует в мире.
Улисс. О, мой Иттако! Когда ты потерял образ человека, ты, должно быть, потерял и разум, говоря так.
Устрица. [А] ты, Улисс, его не можешь уже потерять, потому что не имеешь его, веря в то, что говоришь. Но оставим в стороне оскорбления и немного поговорим друг с другом дружелюбно. И ты увидишь, покажу ли я тебе, испытав одну и другую жизнь, истинность того, что говорю.
Улисс. О! Я хотел бы это ясно увидеть.
Устрица. Итак, послушай меня. Но видишь [ли], я хочу, чтобы ты обещал мне предостеречь меня, когда я открываюсь, как видишь, для разговора с тобой, чтобы не вышел какой-нибудь предатель (traditorelli) из этих морских крабов и не бросил камешек между створками раковины, отчего я не мог бы потом закрыть их.