Слезы не помогают, больше я их не лью попусту. Гордо распрямляю плечи и подхожу к мерседесу.
Алтай изгибает левую бровь, окидывает меня пристальным взглядом, от которого возникает желание облачиться во все балахоны на свете. Он прерывает телефонный разговор и, оценив размер чемодана, хрипло смеется:
– Ты решила перебраться ко мне насовсем? Вообще-то я планировал короткую акцию.
Щеки загораются, я резко опускаю глаза в пол. Подходящего ответа не находится. Боже, папа, скажи ему заткнуться. Видишь, у самой не получается. Силы уходят на то, чтобы не оглядываться, иначе точно разревусь.
Папа молчит, поэтому я нервно присаживаюсь на заднее сиденье и хлопаю дверью.
Мужчины разговаривают. О чем, не слышно, но точно знаю, это длится пару нескончаемых минут, потому что я сжимаю в руке мобильник и слежу за временем.
Приятно думать, что папа уговаривает Алтая не забирать меня. Воображаю, что еще немного, и отец распахнет дверь, рявкнет, что я останусь дома. Что только через его труп.
Вскоре Алтай занимает водительское кресло и оборачивается:
– Я что, похож на таксиста? Давай-ка вперед.
Ноль процентов церемонности, сто процентов насмешки.
– А можно мне ехать здесь? – Неловко обнимаю колени и улыбаюсь. – Пожалуйста.
Он слегка прищуривается, выражая неудовольствие.