Я не знаю, какие привести аргументы. Но точно знаю, что брат меня не услышит. Он намертво прилип к Маше. Она полностью захватила его мысли и разум. Для него эта женщина не имеет изъянов и недостатков.
Маша – вся его жизнь. Мечты. Воздух, которым Илья дышит.
Не потому что, она какая-то особенная или идеальная. Наоборот, эта женщина далека от той, которую можно было бы назвать Богиней или Мисс Вселенной.
Маша – смуглая, с говорящим носом, имеющим горбинку, с выпуклыми вращающимися глазами, с огромными безобразными бедрами, похожими на коромысло, и немного растянутой, но все еще большой грудью.
Она криклива, темпераментна, небрезглива. И никогда нигде не работала. Зато всегда находила себе мужчин, от которых рожала детей. Двоих служба опеки у нее забрала.
Об этом каждый раз мы слышим от пассии Ильи новые версии. И во всех историях Маша – жертва. Ее обижают. Преследуют. Выбивают из нее долги.
Как, например, бывшая свекровь. Которая похожа на самую настоящую ведьму и клеветницу. И разбила брак своего сына. Именно от нее Маша при удобной возможности сбежала в другой город. К Илье. Которого не любит, но повторяет, что он ее котик и самый луший мужчина.
Брат верит своей сожительнице паталогически. И уже сделал той предложение.
– Мне нужно кольцо с настоящим бриллиантом. – Заказывает Маша, отлично зная, что у Ильи маленькая зарплата, а пенсия его мамы вообще мизерная.
На каждый палец Маши надеты кольца из старого золота. Выглядит это вульгарно. И не сочетается с ореховидными грязными ногтями, на которых всегда облуплен лак и заусенцы.
Но разве эта неряшливость может иметь значение? Маша развратная, откровенная и простая. И всегда хохочет, запрокинув назад свою голову со спутанной гривой волос, которые моет редко в тазу. А потом втирает в шевелюру какую-то вонючую гадость для густоты.
Ритуалы красоты поддерживает всякий раз Илья. Он любит расчесывать бесконечные черные волосы своей любимой, купать ее, тереть той спинку, кормить с ложечки, как девочку. Защищать, если хоть кто-то скажет в ее сторону что-то неприятное.
Мама становится в такие моменты не главной. Лишней. Пожившей. Больной плаксивой старухой, утратившей дар манипуляции сыном.
И чаще молчит, чтобы не попасть в немилость к Маше. Или молится перед иконами.
– За что мне все это? – Повторяет мама. – Чем я провинилась перед Богом?