Тем временем, махая беспорядочно руками, тело сменило направление и в потоке лунного света, перейдя на бег, выскочило на финишную прямую, к переезду. Бегун кивал налево и направо, поднимал в приветствии правую руку. Ведь он отчётливо видел безногих и безруких инвалидов, которые плечо к плечу сидели вдоль дороги, накрывшись рыбацкими сетями, и скалились ему в ответ. И тут мужчина остановился как раз между двух рельсов, его слепил свет, но он не отвернул головы, а впитывал и пропускал его через себя.
Милютин издалека заметил самоубийцу. Тот выскочил на пути как чёрт из табакерки. Как в тот день, когда такой же придурок забрал у него мужскую силу. Доктор говорил, что стресс, который он пережил, мог повредить нервную систему. Ещё бы нет, та картина долго преследовала его по ночам. Дали тогда отпуск. А вот проблемы только начинались. И вот снова.
Скорость локомотива ещё позволяла экстренное торможение. Кусок пирожка завис на полпути в рот замолчавшего вдруг помощника.
– Василич, там, там…, – тыча вперёд пальцем, начал заикаться напарник.
– Вижу, человек на рельсах, – насколько можно в такой ситуации хладнокровно, произнёс машинист.
Время – кисель, стало тягучим, пульс медленным. И Николай понял: спасётся «самоубивец» – спасётся и он. Мышцы ныли от напряжения, как перед решающим броском, словно он сам хотел вылететь через лобовое и откинуть больную душу с рельса.
Стоя в потоке яркого света на рельсах, Славка увидел силуэт. «И последние станут первыми», – сказал он и потянул его прочь.
Машинист тоже увидел, он видел, но даже жене долго не решится рассказать про это. В тот момент, когда он понял, что уже пора тормозить, сгусток светлый и плотный обнял человека на рельсах и спас его от неминуемой смерти.
– Что это было? – изумился напарник.
– Чудо, – выдохнул Милютин. – Просто чудо, мать его раз так. Поработаем ещё, – улыбнулся он, – и поживём.
Да плевать ему было на мокрую рубашку и дорогу дальнюю, много их у него ещё будет, и рубашек, и дорог.
Где и как долго Славка бродил по ночным улицам посёлка, никто не знает. Но ни бродячие псы, коих особенно много по ночам, ни милиция, ни лихие люди, никто не тронул его. И когда он, смертельно уставший, коснулся ворот своего дома, наступило утро, и соседи, спешившие на работу, хлопали калитками и прикуривали первые папироски.