Андрей понимал, что раненый стремится к машине, он был уже рядом, глаза его умоляли: «Не уезжай!» Андрей завёл двигатель, боясь, что тот заглохнет, прибавил газу. Он не был трусом, и первое желание было помочь человеку, совершенно беспомощному в этой патовой для него ситуации.
Грохнул ещё один выстрел, прошивший парня насквозь. Пуля, вырвав куски мяса с одеждой и кровью, тенькнув где-то по кузову рикошетом, взвизгнув, ушла вглубь пустыря. Парень споткнулся и упал лицом вниз. Судорожно дёрнувшись, замер.
Андрей смотрел на распластанное тело широко раскрытыми глазами, его собственное тело словно парализовало, он не соображал, что делает. Выстрелы, произведённые по его машине, заставили очнуться. Парни, стреляя на бегу, быстро приближались. Двигатель взревел, и машина, развернувшись на месте, понеслась на преследователей. Зачем Андрей это делал? Одному Богу известно.
Он увидел расширенные зрачки врага и чёрный провал дула, направленного прямо в его переносицу. Ствол резко дёрнулся, шею обожгло, и острая боль пронзила всё его тело. Нога бесконтрольно надавила на газ, и машина стремительно понеслась, надрывно ревя всеми своими оборотами, на высокий фундамент старого здания.
Андрей не почувствовал удара и не видел, как лимонка, пробив лобовое стекло, закрутилась на коврике возле пассажирского сиденья – он был без сознания. Мощный взрыв буквально разметал машину по пустырю. Тело Андрея отбросило далеко от машины. Неестественная поза и разодранная в клочья одежда, залитая кровью, – всё говорило о страшной нелепой смерти.
Парни, упав на землю, смотрели на полыхавший остов машины. Первым поднялся коренастый брюнет. Осмотрев грязную одежду, грубо обругал владельца полыхавшей машины.
– Ну и придурок, мать его. В грязь, сука, нырять заставил. Урод ненормальный! —
Высокий крепкий блондин расхохотался, глядя на своего кореша.
– Ну и чума ты болотная, всю машину уделаешь! Как задницу выпачкать умудрился? – и он вновь затрясся от безудержного хохота.
– На себя посмотри – красавец! Сам весь в таком же дерьме, – брюнет вразвалку подошёл к парню, пнул по руке, мёртвой хваткой сжимавшей ручку дипломата.
– Ну ты что, кореш, вцепился, как в своё собственное? – и он с трудом разжал холодные посиневшие пальцы коченеющего на холодном ветру трупа. – Смотри! Вот жадность человеческая, и на том свете с баллом расставаться не хочет!