Анализу я жизнь не подвергал,
Живя в течении пространства,
И веря в «истину», себе я лгал,
Не видя рядом веры и коварства.
Он был прекрасным рисовальщиком – портреты из-под его быстрой, лёгкой руки, по заверениям друзей и близких людей, были идеальные. А какие великолепные прорисовки мышечного рельефа обнажённых тел… Он помнит первые свои рисунки, выполненные только на собственном воображении, интуитивно создавая образы, очень реалистичные и довольно пропорциональные. Но они ему не очень нравились, несмотря на то, что друзья утверждали – «рисунки просто изумительные, и ему нужно продолжать развиваться в этом направлении захватывающего искусства».
Он был предан своему делу и решил досконально изучить анатомию человека и животных. Он знал практически расположение, название и назначение каждой мышцы. Как она выглядит в напряжённом и расслабленном состоянии. Его рисунки после такого исследования стали профессиональными. Его знакомый ещё со школьной скамьи Николай Маркин, а сейчас восходящая звезда в мире искусства, великолепный портретист, помог Андрею выставить свои картины в выставочном зале Союза художников. Выставка вызвала горячие споры среди посетителей – особенно критиков и имеющих большой авторитет художников. Высказывания были столь противоречивы, что о конкретной оценке не могло идти никакой речи. Маркин многозначительно подмигивал Андрею и говорил: «Вот – это и есть настоящее признание твоего таланта, твоего труда, не прошедшего даром».
От этих слов Андрею не становилось легче. Особенно обидным было то, что его считали копировальщиком. Якобы он копировал великих мастеров-анатомов, таких как Пименов, Брюллов, Иванов, Крамской, Фивейский, Леонардо да Винчи, Борис, Дюрер, анималист Ватагин и многих других знаменитых художников и скульпторов. Не забыли упомянуть и лучшие издания по пластической анатомии. Всё это в некоторой степени можно было понять: многие произведения Андрея были слишком хорошо проработаны – это были настоящие учебные пособия. Он иногда применял постепенный срез с глубоким проникновением сквозь мышечные ткани человеческого тела и животных, создавая очень эффектные текстурные формы. Он словно послойно проникал в человеческие тела и туши животных, стремясь при этом придать фигурам изумительно красивые ракурсы. Позы животных, изображённых в движении, были всегда грациозны, а человеческие словно застыли в неимоверном пластическом танце.