Право: «Хожу ли я, брожу ли я, – Все Юлия да Юлия…»146
8/II. Некоторые критики говорят, что Гамлет вначале горюет только о смерти отца и непостоянстве матери, не предполагая никакого преступления. По-моему, это совершенно неверно и на основании текста, и на основании некоторых априорных соображений.
Мог ли бы Гамлет так тосковать и отчаяться из‑за этих двух причин? Положим, отца он любил; положим, тяжело разочароваться в матери; но ведь он все же мужчина, молодой, наследник престола, у которого вся жизнь еще впереди; он любит Офелию и не имеет пока никаких причин подозревать ее в дурном.
Может быть возражение, что разные бывают характеры, и для одних, пессимистов и скептиков, по правде, достаточно малейшего толчка, малейшего повода, чтобы разрушить все основы мира и превратить вселенную в хаос, мрак и скопище зла и дьявола. Но Гамлет, мне кажется, не совсем такой; с этим одним горем он сумел бы еще справиться и не видеть себя находящимся всецело во власти зла, опутавшего весь мир своими сетями.
Все же, дело, по-моему, в том, что уже в начале своего появления на сцену Гамлет подозревает что-то неладное в смерти своего отца. К дяде он относится недружелюбно с первого же слова, и не из‑за того только, что он занял отцовский престол и женился на матери: смутно Гамлет чувствует в нем своего личного врага и недоверчиво относится к его ласковому обращению: «поближе сына, но подальше друга»147, – вот что является у него ответом на приветливое обращение дяди. Чувствуя в нем личную вражду, Гамлет неясно должен чувствовать, что она стоит в какой-то связи с престолом, а может быть, и с умершим отцом, смерть которого произошла достаточно внезапно для того, чтобы не мочь возбудить, на благоприятной почве, подозрений. Не допусти мы такого предчувствия, как объяснить столь быструю почти уверенность в наличности злодейства, явившуюся как следствие одного лишь слуха о пришествии тени отца?
Неловко что-то здесь: я злые козни
Подозреваю!..
Злодейство выступит на свет дневной,
Хоть целой будь засыпано землей, —
говорит Гамлет после ухода Горацио и офицеров (д. I, сц. 2).
А на вопрос королевы: «Что ж тебе тут кажется так странно?» (т. е. что смертный отец умер) – Гамлет отвечает: «Нет, мне не кажется, а точно есть» и пр.; затем заключительная фраза монолога по уходе короля и королевы: «Тут нет добра и быть его не может».