Женщина презрительно фыркнула: – Нежный лепесточек. В этом мире нет места нежности.
Остальные двое ухмыльнулись, присоединяясь к насмешкам. Даже зрители оторвались от своих скучных занятий, чтобы высмеять мягкосердечного парня.
Но парень стоял твердо. Слезы текли по его щекам, но в его глазах появилась сталь.
– Вы можете смеяться, – сказал он, его голос теперь звучал громче и увереннее.
– Но я не буду частью этого. Это мерзко. Это неправильно. Это… жестоко. Мы обречены на вечное забвение, для чего эта неоправданная жестокость?!
Он спрыгнул с помоста, его ноги подкосились от нервного напряжения. Холодный ветер обжег лицо, словно плевок в душу. Насмешки и оскорбления неслись ему вслед, точно стая злобных пчел, жалящих его за каждый шаг.
– Тряпка! Слюнтяй! Ничтожество! – вопил здоровяк, перекрывая шум толпы. Его голос звучал как удар хлыста. – Нечего тебе делать среди нас сильных духом! Иди плачь в подушку!
Охрана Витиса, до этого безучастно наблюдавшие за представлением, преградили ему путь к выходу. Их лица были каменными, глаза пустыми. Они схватили его за руки, грубо сжимая запястья.
– Куда это ты собрался? – прорычал один из них, его дыхание пахло дешевым табаком и потом.
– Я ухожу, – ответил парень, стараясь говорить спокойно, несмотря на дрожь в голосе. – Я не хочу больше здесь находиться. Я не сделал ничего плохого.
– Не сделал ничего плохого? – захохотал охранник. – Ты нарушил правила. Ты опозорил наш дом. Ты показал слабость. За это нужно отвечать.
Парня грубо поволокли в сторону темного сарая, стоявшего в стороне от основной площадки. Внутри пахло сыростью, гнилью и кровью. На полу валялись окровавленные инструменты, обрывки веревок и клочки шерсти. В углу сидел мрачный человек, точивший нож. Его лицо было скрыто тенью.
– Поговорите с ним, – сказал один из охранников, толкая паренька в сарай. – Он объяснит тебе, как следует себя вести.
Оставшись один на один с этим человеком, парень почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он знал, что сейчас его будут унижать, возможно, даже пытать, но самое страшное – его могли отдать Стратуре. Но в глубине души он чувствовал странное спокойствие. Он знал, что поступил правильно, и это знание давало ему силы.
– Зачем ты отказался? – спросил человек, не поднимая головы. Его голос был хриплым, как скрип старой двери.