– Почти все, – подтвердила она устало. – Те, кто не смог или не захотел измениться… их больше нет среди живых. Это происходило не за один день, Вадим. Десятилетиями. Отец Рената… он был… одержим. Идеей вечной жизни, силы, власти над природой. Он нашел здесь, в этой глуши, способ – или создал его сам, – как изменить человеческую суть.
– И что, все добровольно согласились? – Вадим не мог в это поверить.
– По-разному, – Олена пожала плечами, горькая складка легла у ее губ. – Сначала он изменил себя, потом самых близких – Рената, Регину… Они стали ядром новой общины, его опорой. Потом он начал «обращать» других. Представь, Вадим: глушь, бедность, болезни, тяжелый труд без просвета. А тут приходит кто-то – сильный, властный, не стареющий – и обещает тебе вечную молодость, здоровье, избавление от всех тягот… Многие соблазнились. Купились на обещания.
– А те, кто не купился?
– Тех… убеждали иначе, – Олена поморщилась. – Силой. Шантажом. Страхом. Тех, кто сопротивлялся слишком упорно, кто мог проболтаться, выдать тайну… те просто исчезали. Несчастный случай на охоте, утонул в реке во время пьянки, уехал в город и не вернулся… Концы в воду. Здесь это легко – леса глухие, свидетелей нет. Постепенно деревня «очистилась». Старики «умерли», хотя на самом деле просто изменились или исчезли. Новые дети рождались уже в общине, их готовили к Изменению с юности. Это стало нормой. Нашей жуткой нормой. Изоляция Багрецовки, ее удаленность от мира – вот что позволило всему этому произойти незаметно.
Вадим слушал, и волосы на голове шевелились. Картина была чудовищной. Геноцид, проведенный тихо, в глухом лесу, ради утопии одного безумца?
– И ты… – он перевел дыхание, заставляя себя задать самый больной вопрос. – Ты знала об этом, когда сюда приехала? Как ты согласилась, Олена? Ты же не такая! Ты мечтала о другом – огни большого города, интересная работа, нормальная жизнь! А оказалась здесь…
Она закрыла глаза на мгновение, словно собираясь с силами.
– Мечты… Они разбились, Вадим. Сначала о реальность распределения в этот забытый богом угол. Потом – об одиночество, тоску, беспросветность. Я приехала сюда полной надежд, а через год была на грани отчаяния. Я думала, я здесь просто сойду с ума или сопьюсь, как многие местные бабы. – Она открыла глаза, в них стояли слезы. – А потом… потом я встретила Рената.