Глава четвертая
Роковая роль переговорной трубки
1
– Серная кислота? – повторил Картрайт.
Он извлек изо рта пустую трубку. На его лице было выражение, расшифровать которое Моника не могла.
– Позвольте уточнить, – сказал он. – Вы полагаете, что это оплошность реквизиторов?
– Конечно.
– Так… Один реквизитор говорит другому: «Слушай-ка, Берт. По поводу графина. Водопроводного крана нет, так что наполни его серной кислотой – цвет тот же самый». Боже правый!
– Вы не знаете фактов.
– И каковы же они?
– Тсс! – почти просвистел режиссер в попытке повысить голос. Отпустив руку Моники, он обратился к ней в доверительном тоне: – Прямо беда с этими писателями, мисс Стэнтон. В частности, с Картрайтом. Всё… – он жестами изобразил взлетающий воздушный шар, – раздувается. Картрайт заподозрит хитроумный замысел отравления, даже когда кто-то съест незрелое яблоко и пожалуется на колики в животе. Однако мы должны быть благосклонны: такая уж у него профессия. – Фиск смерил нарушителя спокойствия снисходительным взглядом. – На что вы намекаете, молодой человек? Что это был злой умысел?
– А вы как думаете?
В глазах Фиска искрилось лукавство.
– Знаю-знаю. Вас очень влекут тайны. Тут что-то нечисто: кто-то – по ходу съемки – должен был наполнить стакан серной кислотой и выпить ее, перепутав с водой. Кому-то следовало сделать так, чтобы кислота пролилась на него или чтобы ему брызнули ей в лицо. Таков ход ваших мыслей?
Фрэнсис Флёр поежилась. За все это время она не шевельнулась, а взгляд ее был направлен внутрь себя. Подняв руку, она провела ею по своим густым и блестящим черным волосам, которые были уложены на прямой пробор и спускались тяжелыми локонами вдоль щек. Затем кончиками пальцев она коснулась лица.
Этот жест наводил на размышления. Она вновь поежилась.
Ховард Фиск усмехнулся.
– Обратитесь к фактам, молодой человек, – твердо сказал он. – Графин в этой сцене вообще не фигурировал.
– То есть?
– Именно то, что я говорю: никто не должен был пить воду. Никто не должен был наполнять стакан водой. И в целом никто не должен был касаться графина и вообще подходить к столику. Понимаете?
– Хм…
– Графин был всего лишь предметом реквизита. В обычных обстоятельствах его бы убрали при смене декораций, опустошили бы и поставили на полку. Чистейшая случайность, что я по своей неуклюжести, в чем каюсь, опрокинул столик. Отлично! Я знаю, что у вас богатое воображение, друг мой. За это я вами и восхищаюсь. Но – увы и ах! Предположим, что кто-то поставил туда графин с его содержимым из злого умысла. Предположим, что кто-то сознательно задумал совершить черное дело. Какой же был смысл в том, чтобы ставить пинту серной кислоты туда, где она никому не могла бы нанести ущерба?