Ее мысли не опускались до подобных пустяков. Требовалось заново спланировать ужин с поправкой на еще одного гостя, и Артур оказался убийцей, и в любую минуту в дверь мог постучать коренастый полисмен. Крепкая, здоровая, красивая Вики, в коричневом джемпере, черной юбке, телесного цвета чулках и таких же туфлях, стояла у безупречно чистого окна, склонив голову, и отчитывала себя за неподобающие мысли. Ее сознание уподобилось чистому бланку под заглавием «Перечень сомнений и страданий».
– Дядя Хьюберт, – вдруг спросила Вики, – какой она была?
– Кто, моя милая?
– Та девушка. Полли Аллен.
– Ну же, милая, повторяю, вам не следует…
– Скажите, какой она была!
– Если честно, – ответил после минутного колебания Хьюберт, – она слегка походила на Энн Браунинг. Разумеется, не общественным положением. И не возрастом, поскольку ей было несколькими годами меньше – то ли восемнадцать, то ли девятнадцать. И еще она была брюнеткой, а не блондинкой. Пожалуй, она напоминала мисс Браунинг впечатлением, которое производила. Сказал бы, что она была хорошенькая; хотя когда я видел ее в последний раз, это утверждение не соответствовало истине.
Вики сжала кулаки. Заевшей пластинкой фонографа в голове крутилась одна и та же мысль:
«Ну и ситуация! Ну и ситуация! Ну и ситуация!»
Назавтра утром – то есть в пятницу, двадцать третьего августа – мистер Филип Кортни вышел из гостиницы «Руно» на солнечную Риджент-стрит.
На душе у него тоже светило солнце.
Было одиннадцать утра. Кортни уже позавтракал, хоть и позже обычного, выкурил трубку – первую за день, а потому самую вкусную – и не спеша просмотрел газеты. До вечера, когда ему предстояло сделать несложную работу, он был совершенно свободен.
Челтнем, не менее симпатичный, чем другие английские городки, с благородством его выкрашенных в белый цвет домов и цветочными клумбами, просторными тенистыми улицами и схожестью с городом Бат, но без присущих тому тесных и замусоренных переулков, производил самое приятное впечатление, и Кортни задумался, не совершить ли предобеденный моцион.
Но пока он размышлял над этим, стоя на теплом от солнца тротуаре, за спиной воскликнули:
– Фил Кортни! Ах ты, старый конь!
Кортни обернулся.
– Фрэнк Шарплесс! – воскликнул он в ответ.
В тысяча девятьсот тридцать восьмом году на улицах Челтнема форма цвета хаки встречалась значительно реже, чем в наши дни. Фрэнк Шарплесс, капитан одного из многочисленных инженерно-саперных полков, просиял всеми пуговицами и повторил: