– А «Афина»?
– Мы постепенно восстанавливаемся, – в голосе Жилы появились нотки профессиональной гордости. – Боб совершает чудеса со своей командой. Но без заводского ремонта выше восьмидесяти процентов мощности нам не выйти.
Я задумчиво потёр подбородок. Восемьдесят процентов – это не полная боевая готовность, но уже серьёзная сила. Особенно учитывая, что «Афина» была одним из новейших и мощнейших кораблей флота.
– Передайте Бобу мою благодарность, – сказал я. – И пусть не отвлекается на мелочи. Главное – вооружение и двигатели. Всё остальное можем отложить до более спокойных времён.
Дверь центра управления с тихим шипением открылась, пропуская профессора Гинце. Обычно невозмутимый учёный выглядел взволнованным. Его седые волосы были взъерошены сильнее обычного, а глаза за стёклами очков блестели лихорадочным огнём.
– Александр Иванович! – воскликнул он, торопливо подходя к нам. – Нам нужно срочно поговорить. Наедине.
Я переглянулся с Жилой и кивнул на небольшую совещательную комнату, примыкающую к центру управления:
– Аристарх Петрович, продолжайте следить за курсом. Я скоро вернусь.
Оказавшись в смежном помещении, Гинце тяжело опустился в одно из кресел и вытер пот со лба. Только сейчас я заметил, насколько измотанным он выглядел. Последние сутки явно дались профессору нелегко.
– Что случилось, Густав Адольфович? – спросил я, садясь напротив него.
– По вашему указанию мы провели полную расшифровку перехваченных переговоров, – начал он, доставая из кармана небольшой проектор. Активировав устройство, Гинце развернул в воздухе голографическую карту системы «Коломна». – То, что мы обнаружили, меняет всю картину.
Голограмма начала заполняться красными точками, обозначающими военные корабли. Их было так много, что система стала напоминать паутину, затянутую сетью вражеских сил.
– Это… – я осёкся, глядя на карту с растущим беспокойством.
– Именно, – мрачно кивнул Гинце. – Как оказалось, «Коломна» буквально переполнена вымпелами первого министра. Некий контр-адмирал Валериан Суровцев прибыл в систему со своими «золотыми» крейсерами из столичных эскадр охранения.
Я мысленно выругался. Суровцев, один из моих старых знакомых по Нахимовскому училищу, а теперь – как оказалось и протеже Грауса, действительно был серьёзным противником. В отличие от того же недалекого и самовлюблённого кавторанга Невского, Валериан был настоящим профессионалом – хладнокровным, расчётливым и безжалостным. Его знаменитые «золотые» крейсера – элитная эскадра охранения столичной системы – славились не только своим блестящим внешним видом, но и высочайшей боевой эффективностью. Значит, первый министр повысил его до контр-адмирала. Вероятно за то, что Суровцев отстоял столичную планету…