Обосновывая, доказывая ценность и необходимость методологии, Никита Глебович буквально проносил методологическую позицию по жизни и тем самым «заражал» других своей любовью к мыслительной работе.
Природа методологии предельно субъектна – она, с одной стороны, реализует ценность развития человека и направлена на повышение эффективности человеческой практики, а с другой – именно человеком воплощается, проносится и развивается[2].
Методологическое мышление проявляется вспышками, пульсарно, оно наиболее востребовано в нештатных ситуациях, когда не срабатывают привычные схемы и инструменты. Методологическое действие всегда связано с необходимостью разрешения. А неопределенность и непредсказуемость становятся вызовами для порождения чистого мышления и появления методолога, поэтому он всегда находится в точке прорыва – разрешения ситуации.
Только через разрешение и в стратегии разрешения появляется настоящий методолог: «Здесь у вас будут возникать не теоретические вещи внутри теорий, а теоретические вещи в связи с тем, что вы должны продвинуться. Они будут иметь совершенно другой аспект, они будут теоретически над некой практикой, которую вы не сможете сделать в силу естественных ограничений своих способностей и возможностей, но у вас будут какие- то индикаторы того, что у вас не получается. Почему не получается? Наверное, потому, что не умеете мыслить так, как должно получаться».
Результатом методологической работы всегда является схема, открывающая возможность реализации действий там, где ранее движение было затруднительно или вообще невозможно, – и тем самым предопределяет эффективность нового действия, в первую очередь мыслительного. «Очень интересен способ существования схемы как знания. Схема живет только в одном случае: если вы ее на себя «наденете». Она не живет как некоторое знание, ее надо «надеть» на себя и испробовать, только тогда схема будет вам органична, поскольку вы будете ее испробовать со своим привычным инструментарием. Пока схема не живет как ваш способ деятельности, она для вас бессмысленна, поскольку ее собственное предназначение инструментально» [Алексеев, 2011 [122]].
Внешняя простота, четкость и наглядность в описании методологических средств – практического инструментария мышления – всегда были предметом заботы Никиты Глебовича. И в этой простоте, в удивительном качестве очевидности он проявлял