До противника оставалось не больше четырёх метров. Ира уже чувствовала запах и волну агрессии, исходящие от врага. Пахло грубой, старой, грязной кожей и чем-то тошнотворно-кислым. Вражеские воины размахивали мечами и выкрикивали непонятные ругательства.
«Что будет, мамочки, – пронеслось в Ириной голове, – нет, нет, не думать. Огонвей, я доверяю тебе, я так ощущаю!» – Она полностью переключилась на него. Опять почувствовала яростную радость и возбуждение. В низу живота разлилась горячая тяжесть. Пульсирующая кровь толчками прихлынула к члену, он отяжелел, напрягся и приподнялся. По телу пробежала лёгкая волна, оно расправилось и подалось вперёд. Из груди вырвался рёв – БОЙ! Огонвей сделал вращательное движение кистью, меч обрисовал круг.
Последнее, что Ира увидела чётко, – лицо противника: широкое, с глубоко посаженными глазами, сверкающими злобой, здоровенный нос и разинутая пасть с крепкими жёлтыми зубами. Дальше в её сознании всё перемешалось.
Огонвей врезался в толпу врагов почти одновременно с Газнаем. Он вращался вокруг себя с немыслимой скоростью. Меч летал как заведённый – вправо, влево, вперёд, вверх, вниз… Его мощное сильное тело было невероятно гибким и маневренным, сила удара – сокрушающей, ей никто не мог противостоять. Ира видела, как вокруг неё мелькали отрубленные головы в шлемах с бараньими рогами, руки с мечами и щитами. Струи горячей крови летели на неё со всех сторон, но Огонвей вовремя уворачивался, и кровь не попадала в глаза. С каждым ударом силы не убавлялись, а наоборот, прибывали, как будто подкачивались из нескончаемого источника. Меч взвивался, как струя живого сильного огня, круша всё на своём пути.
Земля не успевала впитывать пролитую кровь, становилась вязкой жижей, ползущей под ногами. По ногам Огонвея тоже текла кровь врагов, она пропитывала короткий тонкий мех внутри ботинок и уже хлюпала под пятками.
Звуки боя холодили душу. Хруст костей и доспехов, стоны и ругань раненых, рычание и вопли бьющихся воинов, чавканье и хлюпанье крови, звон мечей и глухие удары щитов – всё смешалось в жуткую вакханалию.
А битва всё не кончалась и, несмотря на огромное количество раненых, ряды бьющихся были по-прежнему плотными.
Прошло много времени, прежде чем Ира почувствовала нарастающую усталость во всём теле. Естественно, не могло же это продолжаться бесконечно. Предел есть всему. Меч уже не был столь стремительным и лёгким и больше отбивался, чем атаковал, правда, мастерски, но всё же слабее и слабея. Щит, пропитанный кровью, с кусками плоти на шипах, отяжелел настолько, что оттягивал руку. Но Огонвей не сдавался. Голова кружилась, перед глазами плыли круги, живот сводила судорога, тошнило, а он как машина работал руками, не желая мириться с потерей сил.