Фидий с Гипподамом делали вид, будто им позарез нужно нарвать свежих весенних яблок.
– Телезиппа Периклу прошлый раз устроила выволочку, – прошептал на ухо другу архитектор. – Поговаривают, что рука у нее тяжелая. Вроде бы Гиппоник из-за этого с ней развелся…
– Да нет, вряд ли, – усомнился Фидий. – Наш оратор никому себя в обиду не даст. От его проникновенных речей в Народном собрании разве что бюсты героев не плачут. Что ему стоит уговорить собственную жену. Чтобы она стала уступчивой, достаточно сделать хороший взнос фиасу Геры.
– Думаешь, у них именно такие отношения? – поинтересовался Гипподам. – Деловые? Все-таки двое детей… Значит, есть и чувства.
– Были! – отрезал скульптор. – Он мне однажды признался, будто от развода его удерживает только то, что она его двоюродная сестра. Родственники не одобрят – кто ее потом такую возьмет… После двух неудачных браков… Так еще Килонова скверна над всем ее родом висит, как меч над сиракузянином Дамоклом. А если учесть слухи о том, что именно Алкмеониды подали сигнал поднятым на корабле щитом флоту Артаферна и Датиса после битвы при Марафоне, чтобы они успели убраться… Перикл – ладно, сам выбрал для себя жизнь политика, а вот ее жалко.
– Точно! – поддакнул Гипподам. – Еще и тягу Алкмеонидов к переворотам припомнят… Вроде того, что замышляли Гармодий с Аристогитоном против тирана Гиппарха.
– Вот именно, – согласился Фидий. – Перикл ведь тоже на три четверти Алкмеонид… А проклятий на Алкмеонидах – как мишуры на сосне Аттиса в праздник Великой матери… Хотя Эсхил и старается его обелить… Так что без поддержки родственников успешный политик из него не получится. Вот и приходится нелюбимую жену терпеть.
Сплетники пригубили вино, закусив по очереди от одного-единственного сорванного ими яблока.
В этот момент Дамон спросил хозяина дома:
– А взамен что?
Ему как самому пожилому из друзей Перикла флейтистки были без особой надобности. Зато музыканта очень интересовало, чем таким особенным хозяин может занять гостей, чтобы они опять не надрались до потери человеческого достоинства.
– Буду рассказывать про Восток, – заявил Первый стратег. – А вы хотите слушайте, хотите – пейте.
Дамон разочарованно хмыкнул: значит, придется напиться.
Гипподам с Фидием отмалчивались. Протагор и Анаксагор согласно закивали. Философы ценили ораторское искусство, а Перикла считали умелым рассказчиком. К тому же он вращался в высших политических кругах, поэтому они надеялись услышать то, чего не знают сами.