Геродот видел перед собой побитого годами и излишествами старика с беспощадным лицом. От его глаз не укрылись красные прожилки на горбатом, как у аравийского бедуина, носу из-за чрезмерного увлечения вином, блестящие от употребления меконина глаза, а также хищный изгиб рта человека, который привык повелевать другими, и ухоженные руки сладострастника.
Еще он обратил внимание на два выпрямленных пальца на правой руке руббайона – указательный и средний.
«Признак скрываемого волнения или недовольства», – решил галикарнасец.
Однако здесь Геродот ошибался. Откуда ему было знать, что в детстве Табниту, когда он чистил рыбу на корме рыбачьей лодки, чайка ударом клюва едва не оторвала кисть.
Раны зажили, хотя плохо сросшиеся сухожилия все время держали два пальца в напряжении. Табниту пришлось смириться с тем, что он никогда не сможет услаждать женский слух игрой на танбуре.
Тем не менее с возмужанием он научился услаждать женщин игрой совсем на других инструментах, мягких, податливых, отзывчивых на прикосновения. И вскоре убедился: негнущиеся пальцы в этом деле скорее достоинство, чем недостаток. Да и кисть сохранила хватку, поэтому ранение не мешало ему крепко сжимать рукоять кормила или эфес меча.
Физический недостаток финикиянин компенсировал толстыми золотыми перстнями. Блеск благородного металла заглушал досаду, которую он испытывал каждый раз, когда пальцы его не слушались. Да и самоцветы – светлый берилл и коричневый опал как нельзя лучше подходили к его гетерохромным глазам – серому и карему.
Табнит был жестоким, своевольным, черствым к чужим страданиям человеком. Он с твердой уверенностью полагал, что совесть – не телесный орган, а значит, болеть не может.
Именно таким Геродот и прочитал собеседника.
– Мне без разницы, – ровным тоном произнес финикиянин. – Но раз пришел, говори первым.
– Кто поставляет в Пелусий библос? – напрямик спросил Геродот.
– Тебе зачем? – вопрос Табнита прозвучал спокойно.
В ответе гостя, наоборот, ключом била показная уверенность:
– Я фортегесий афинского Буле… Мне поручено найти поставщиков библоса в Афины.
Финикиянин продолжал выдерживать тон:
– Тогда тебе надо в Библ.
– Там дороже. – Геродот произнес эти слова тоном учителя, который говорит с глуповатым учеником.
Табнит сохранил хладнокровие и на этот раз: