– Что же дальше? – продолжал деланно наивно спрашивать Маркин.
– А дальше вот что: изучив местный материал, Писарев пришел к выводу, что без гибридизации нельзя вывести нужные для нашей области сорта. Он же и начал эту работу, наш отдел продолжил.
Помолчал, потом спросил, видимо, об интересовавшем всех:
– Сколько же тебе, Василий Степанович, лет?
– Двадцать три.
– Негусто, хотя… Революцию делали далеко не старики. Нашему земляку Федору Лыткину, когда его назначили комиссаром правительства Центросибирь, было и всего-то девятнадцать годков.
– Не беспокойтесь, коллеги, о моем возрасте. Я парень дотошный, вредный и работать умею. О способностях и личных качествах каждого будем судить по делам.
Все заулыбались, заговорили разом, на столе появились кружки и откуда-то взявшаяся бутылка водки. Мусатов разлил, обратился к Маркину:
– Тебе, Степаныч, и первое слово. Заодно расскажи и о себе.
Маркин волновался, оглядывая тех, с кем придется работать ближайшие годы, решая такую непростую задачу – обеспечить людей новыми сортами пшеницы, которая бы по своим качествам устроила всех без исключения.
Он слово в слово помнил, что тогда сказал сотрудникам своего отдела, и это была первая в его жизни речь – горячая, искренняя, честная.
– Дорогие мои коллеги и новые товарищи, я родом из крестьянской семьи. Не скрою, семьи зажиточной, трудовой, не использующей наемный труд батраков. Да вот только земли на Ставропольщине маловато, а здесь, в глухой и вольной Сибири, – ее непочатый край. Еще работая на Шатиловской опытной станции, я слышал о Писареве, держал в руках его выведенные здесь сорта, мечтал поехать сюда, и такая возможность представилась. И вот я здесь, с вами, и обещаю вам, что все силы положу на то, чтобы появились на свет хорошие сорта пшеницы, и не только пшеницы. Давайте за это и выпьем и будем друг другу помощниками, будем единомышленниками и соратниками.
Высокий, красивый, с открытым лицом парень нравился, и скоро все сидящие за столом почувствовали себя свободно, разговорились – каждый хотел поделиться чем-то своим, сокровенным. Поднявшись из-за стола, все пошли на высокий скалистый берег Ии, что негромко шумела своим перекатом, который как бы ограничивал поселок.
– А пойдемте на наше место, – предложил все тот же Мусатов, и ватага стала спускаться по крутой тропинке к воде.