– Костя, даже не знаю, как тебе благодарить. Давай ты назначишь арендную плату. Потому что я не собираюсь так просто здесь жить всю зиму.
– Лиза, о чём ты говоришь, какая арендная плата? Сколько напалишь, за то и заплатишь. Я не думаю, что ты здесь будешь устраивать здесь пьяные вечеринки.
Он посмотрел на мой строгий чёрный костюм, я неловко запахнула пальто.
– Да, действительно, что-то ты неважно выглядишь.
– Так получилось, дожилась, муж из дома выгнал, сказал, что приведёт другую женщину, – пожимаю плечами.
– Он, конечно, гад. А ещё хирург. Разве так можно? Сначала позаботься об одной жене, потом приводи следующую, – сказал он так просто, как будто все так делают, и в этом нет ничего необычного.
– Честно говоря, я думала, что мы с ним будем всю жизнь.
– Понятно же – седина в бороду, бес в ребро. Этого ожидать следовало, Лиза. Ну, в больнице там, сама знаешь…
Он снова посмотрел на меня. Явно выгляжу слишком тускло.
Неудивительно ему, что меня бросил муж.
Действительно, в последнее время закопалось в работе, квартальных отчётах, в планах и методичках.
– Ладно, живи, – Костя бросил на тумбочку ключи, – Если какие проблемы – звони. Мне главное, что дом будет обитаемый. Здесь все соседи кругом живут. А мой один только тёмным стоит, воров привлекает. Неохота, чтобы всё вынесли за зиму. В прошлом году не наняли человека, понадеялись, что пронесёт и ограбили нас. Сейчас получше, сосед справа приехал, полковник на пенсии. Уже полегче. Ну, и ты будешь жить. Не волнуйся, соседи тут все нормальные.
– Спасибо тебе, Кость. Даже не надеялась…
У него в кармане зазвонил телефон.
– О чём ты, Лиза. Поехал я, а то моя уже трезвонит. Ещё в любовницы тебя запишет. Она ревнивая у меня.
Я усмехнулась, вроде смешно, а на самом деле очень мне грустно.
Костя уехал. Я закрыла за ним калитку, вошла в коттедж, ещё раз осмотрелась. Большая гостиная, совмещённая с кухней, и вторая комната – спальня. Уютно, уже тепло и совсем не так, как там, откуда я только что ушла.
Откуда меня попросили уйти.
Выгнали за ненадобностью.
Подошла к своему чемодану, села на него, голову склонила, закрыла лицо руками и заревела, дала волю слезам.
Рыдание рвётся наружу. Выворачивает наизнанку. Я рванула ворот пальто, стало невыносимо жарко. Захотелось рвать на себе одежду, встать подойти, и биться головой о стену. От обиды, горечи, невыносимой тоски и несправедливости.