Его большие, теплые ладони опускаются на мои оголенные колени, и я чувствую, как они начинают медленно, но уверенно двигаться вверх. Каждое прикосновение его пальцев к моей коже заставляет меня трепетать, будто внутри меня взорвалась звезда, и её свет, жар и энергия разливаются по всему телу. Я не могу усидеть на месте, сдвигаюсь на край комода, ближе к нему, и мои бедра непроизвольно прижимаются к его паху. Его дыхание срывается, превращаясь в низкий, хриплый звук, который проходит через меня, как электрический разряд. Этот звук – он для меня, только для меня, и он заставляет меня содрогнуться всем телом.
Его глаза темнеют, становятся глубокими, как ночь, но в них горит огонь – яркий, неистовый, и этот огонь направлен на меня. Я чувствую, как его руки скользят вверх по моим ногам, медленно, словно он изучает каждый сантиметр моей кожи. Там, где его пальцы касаются меня, остаются следы жара, будто он метит меня, оставляет на мне свои знаки, свои обещания.
Когда его руки достигают края моего джерси, он слегка приподнимает его, и холодный воздух касается моей обнажённой кожи. Я вдруг осознаю, что под тканью ничего нет, и это осознание заставляет меня сжаться внутри. Моя кожа горит, каждый нерв натянут, как струна, и я чувствую всё: его руки, его взгляд, его дыхание, которое теперь стало частью меня.
В этот момент я понимаю: он принадлежит мне так же, как я принадлежу ему. И это знание, это чувство – оно огненное, всепоглощающее, и я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.
– Что ты хочешь, Звёздочка? – Его голос тянется ко мне, глубокий, вибрирующий, словно гудящий электрический разряд. В нём скрыта сила, необузданная, пугающая, но чертовски притягательная.
Я открываю рот, едва шепчу:
– Хочу, чтобы ты убрал свои руки, хоккеист.
Ложь. Наглая ложь, Стелла. Твои слова – ничто по сравнению с тем, что творится внутри. Я не хочу, чтобы он убирал руки. Я хочу, чтобы он остался. Чтобы он исследовал каждую линию моего тела, чтобы прикоснулся ещё. Глубже. Дольше.
Он усмехается. Эта усмешка – как наждачная бумага по коже, болезненная, но горячая. Он наклоняется ближе, его лицо почти касается моего, дыхание обжигает губы.
– Нет, – его голос становится тише, но ещё более уверенным. – Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул. Разве не так?