– Почему же, бывал, и бывал довольно часто. Но, согласитесь, интимные связи редко кто афиширует, а полагаться на свои личные наблюдения…
Шейнин лишь развел руками.
«Знает, все знает бестия, но не хочет ничего говорить, – поймал себя на мысли Шамсиев. – Видно, боится, как бы не навредить чем-нибудь своему старому другу».
И все же он решил действовать до конца.
– А Хоменкова… Что вы о ней скажете?
Шейнин чуть беспокойно заерзал на стуле.
– Я знал, что вы спросите о ней… Конечно, Вахрамеев вам проболтался. Вот я надеру ему уши, – с неуверенной улыбкой пошутил он, и тут же лицо его вновь приняло серьезное выражение. – Да, Натали, пожалуй, единственная женщина, о которой можно говорить как о наиболее близком друге Ильи Ефимовича. Бывшем друге… – поправился он.
Помолчав несколько секунд, Шейнин провел рукой по лицу, будто проверял щетину, и чуть сдержанно, натянуто продолжал:
– Натали продержалась возле него три года, и это был своего рода подвиг. После развода с мужем она меняла своих ухажеров, как перчатки. Видно, Илья Ефимович сумел чем-то завлечь ее, хотя финал все тот же – она оставила и его. Впрочем… – Он замялся, состроил кисловатую мину. – Извините, у меня не совсем гладкие отношения с этой женщиной, и я не хотел бы много говорить о ней. Она должна прибыть сюда с минуты на минуту, уж пусть лучше сама расскажет о своих отношениях с Ильей Ефимовичем.
– Дело ваше, – не стал настаивать Шамсиев. – Только я хотел спросить у вас еще вот что. Вы не знаете, не навещала Хоменкова в последнее время Борина?
– Вряд ли, – подумав немного, сказал Шейнин. – Натали более месяца находилась в гастрольной поездке и у нее просто не было такой возможности. А что, у вас есть какие-нибудь сведения?
– Нет, просто на днях пришлось заглянуть к Борину. Мне показалось, что там была женщина…
– Женщина? Какая женщина? – растерянно пробормотал Шейнин, как-то неловко, по-мальчишески пожимая плечами, но замешательство его длилось недолго. Посмотрев доверительно на Шамсиева, он сказал, понизив голос и просяще прижав к груди ладони: – Простите, Булат Галимович, я ничего не смыслю в вашей работе, не знаю, чем вызван ваш интерес к Илье Ефимовичу. Но клянусь, судьба этого человека мне не безразлична. Скажите, ради бога, что он наделал?
В это время в коридоре послышался торопливый топот каблучков…