– Какое еще заявление? – голос Козеватова звучал глухо, угрожающе.
– Об увольнении! – выпалил следователь.
– Дело ваше! Свято место пусто не бывает! – прозвучало в ответ, и разговор на этом прервался.
Постояв с полминуты у примолкшего телефона, Шамсиев тяжело вздохнул и, махнув рукой, пошел за полотенцем…
Душ пришелся весьма кстати. Упругие струи теплой воды сразу успокоили его, привели в состояние, когда человек может мыслить трезво.
Итак, его отстранили от работы. Теперь он свободен, волен – и в то же время связан, что называется, по рукам и ногам, не сможет даже без разрешения не то что допросить Борина, но и войти в его квартиру. А уж об обыске и говорить нечего!
Как же все это случилось? Злая судьба? Расплата за гордыню, беспечность? А ведь до сих пор ему чертовски везло во всем! А может быть, так все и надо? Ведь не зря же говорят люди, что нет худа без добра. Может, стоит за всеми этими неприятностями некое чудодейственное спасение от бед более тяжких, которые поджидали его впереди?
И все же жаль, очень жаль. Ведь он был так близок к успеху. Не хватило каких-то двух дней. А может быть, даже одного. Ведь теперь уже нет сомнений, что та женщина – там, в квартире Борина. И игра, которую вели против него, наверняка уже завершилась. Что же ему остается теперь? Встретиться с Бориным, мирно побеседовать, попрощаться? Попрощаться… А что, если Борин, пока он здесь размышляет, уже испускает дух, если все уже свершилось и его в данный момент вовсе нет на свете? Эта женщина, конечно, спокойненько уедет из города, начнет новую жизнь, и все, как и прежде, останется под покровом тайны, лишь он, следователь, до конца своей жизни будет носить в себе не нужные никому выводы и догадки.
Последняя мысль словно бы подхлестнула Шамсиева. Он отключил душ, стал спешно вытираться.
Нет, нет, надо предпринять что-то, попробовать рискнуть еще разок! Пойти к Трифонову? А почему бы и нет! Разве не он тогда разжалобил его, уговорил не делать обыска в квартире Борина? И этим испортил все… Теперь его черед! Теперь пусть он уступит, даст возможность довести дело до конца!
Прокурор на этот раз показался ему чуть сдержанным и осторожным, хотя любезность по-прежнему ощущалась во всех его словах и жестах.
– Ну, что там стряслось с тобой вчера? – спросил он как бы укоряюще и в то же время с искренним сочувствием. – А то тут мне уже с утра все уши прозвонили…