Все внимание было приковано к монсеньору, который рассказал о мороке демона зла и его разгадке все, что было можно. Задавали вопросы ему, Орне и Максиму, и все хранители старались отвечать на них подробно и искренне, насколько это было возможно. Все друзья хорошо понимали, что любая утечка информации об их главной цели, о которой пока никто не подозревал, закончится такой дракой, в которой в плен никто никого брать не будет. Хорошо, что тайны Збаража и Поляны Молний раскрывались по отдельности и об их связи знали только хранители.
Диоген, который отвечал за безопасность Максима и Орны, на приеме присутствовал, но его, конечно, никто не видел. К черному коту с необыкновенными возможностями решено было внимание не привлекать. Публично в деле его видели только однажды, когда он прикрывал Максима и Богдана в зале заседаний Самой Верхней Рады, но на это никто не обратил внимания, ибо человеческие глаза ничего необычного так и не увидели. О его боевых способностях, включая проникновение в мозг, знали только свои, ну и славно. Зачем заранее показывать противнику, что его может ждать. Диоген с его мертвой хваткой появится в нужном месте в нужное время, в чем московский историк даже не сомневался. Максим вспомнил, как черный кот принял на себя направленный на него удар отряда призраков Бешеного Яремы в Каменце, и вздрогнул.
Диоген был устроен как нельзя лучше – в городской квартире и истринском доме он имел свое удобное место и был готов противостоять любой внезапной опасности, откуда бы она ни исходила. Не опасаясь быть услышанными, Максим и Орна часто беседовали мысленно с помощью своего диканьского друга, и последняя беседа с участием монсеньора Винцента была очень плодотворна. Открыв представительство, генерал ордена улетел в Париж, а его московские друзья окунулись в работу.
Максима и Орну приглашали на приемы в другие посольства, и это были очень интересные встречи со многими знающими людьми. Научный руководитель представительства ордена бернардинов рассказывал о недавних украинских событиях, о страшном каменецком радаре, готовом подавить волю миллионов людей, и его возможных центрах управления в Европе. Слов «Московская Гидра» историк, конечно, не произносил, но кое-что прояснялось.
Высшие руководители по-разному реагировали на рассказы Максима, из чего можно было сделать определенные выводы. Высшая власть всегда относилась к «инициативникам» с подозрением. Беседовать о Столичной Гидре было можно, только имея информационный повод, о чем у историка была особая договоренность с генералом ордена бернардинов и старым другом Винцентом.