Вот. И практически в течение всего года жене было очень тяжело. Постоянно ей приходилось находиться рядом со мной, помогать мне поворачиваться каждые два часа, иначе пролежни. Слава Богу, пролежней не было, потому что супруга заботилась обо мне: вовремя поворачивала, подкладывала кучу подушек… Только через год я научился поворачиваться, как-то двигаться по кровати. А сидеть не мог. Давление сразу падало. Купили специальную кровать, которая автоматически поднимает спинку, но даже это не помогало. Я начал тренироваться и в итоге смог понемногу сидеть.
Этот год был самый сложный. Я ничего не мог делать, а для любого мужчины, воина, защитника реализация – это самое важное в жизни. Даже не настолько семья, насколько реализоваться в мире, социуме. А я просто не мог. Я забивал всё своё время фильмами, сериалами, книгами. Больше спал для того, чтобы в этой реальности не находиться. Потому что здесь я был практически овощем.
Очень сложный был год. И большой вопрос у меня был тогда: за что? За что и почему? Почему? Ведь я же прожил очень хорошую, добропорядочную жизнь. Я грешил, конечно же, грешил. Но если сравнивать с остальными людьми, то у меня очень хорошая и добропорядочная жизнь была. Очень благостная, можно сказать. Особенно последние семь лет перед аварией. Я шёл по духовному пути. В чём причина, я не мог понять. Разговаривал с Ним, обижался на Него, пытался понять. Духовные учителя, наставники говорили, в чём причина, но я не слышал. Я не слышал и не понимал, зачем мне это нужно. Да, они говорили, что ты здесь ещё нужен… Это всё слова, понимаешь? Это не находило отклика в моём сердце, потому что я был очень сильно обижен. Потому что вся жизнь просто сломалась. В момент. В один момент вся жизнь просто сломалась. Я уже понимал, что её не вернуть. Хоть и все врачи говорили: «Ты пойдёшь, ты пойдёшь…» Но я понимал уже тогда, хоть и верил им, что вероятность мала. Очень мала.
Особенно когда после очередной реабилитации возвращался и понимал, что уже всё, хорош в сказки верить. На самом деле, по статистике, после таких травм начинают ходить меньше одного процента. Всё зависит от степени тяжести. Вот как-то так.
Когда-то, когда мы жили в Нефтекамске на улице Кувыкина, прикинь, на улице Кувыкина… Мне было семь лет, я учился во втором классе. Мы с братом часто тусили в небольшом больничном городке через дорогу от дома. И мы, так как пацаны, так как интернета тогда еще не было, постоянно что-то искали… А там, на больничке, нашли вытяжку – такое маленькое квадратное здание с кучей пропеллеров. Короче, вытяжка откуда-то, может, с морга (Дамира это воспоминание, видимо, веселит: в динамике раздаётся смех), вот и мы туда попёрлись, и на нас выскочила собака. Маленькая такая, но, сука, такая: ав-ав-ав… Видать, щенята там у неё спрятались или логово её было, не знаю. И она как гавкать начала на нас, а мы ж маленькие – испугались и чесанули оттуда. Брат у меня впереди, я позади, и собака меня укусила за правую ногу, за икру. Ох, я ревел! Я истекал кровью и ревел.