Следует, значит, сохранить за разумом его право – науку, доказывающую Бога, и вновь и вновь пересматривать доказательства Его существования. Но делать это надо во имя науки, ищущей истину, а не во имя диалектики, спорящей ради самого спора, которая то бесплодная схоластика, то опасная софистика; и не во имя скептической критики, всегда ведущей к нигилизму под прикрытием сомнения. Чтобы выполнить задачу, объемлющую Бога и Вселенную, надо действовать во имя всех сил – мысли, чувства, веры и любви, – что составляют жизнь человека, украшают судьбу человечества и управляют им по воле Божией.
Прежде признавали доказательства онтологические, космологические, физико-теологические и нравственные, но доказательства физические, нравственные и метафизические охватывают все известные доказательства бытия Божия.
II. Физические доказательства
Для людей светских (я не говорю о простонародье), именно этот первый ряд доказательств доставляет наиболее ощутимые и сильные из всех; простонародье их не улавливает или мало ими трогается, но человек сколько-нибудь образованный живо ими поражается.
В самом деле, постоянство, правильность и порядок, царящие в мире, кажутся ярко раскрывающими нашему уму руку верховного устроителя, чей совершенный разум направляет каждую вещь к её цели с удивительным разнообразием средств и согласно мудрейшему плану.
Когда такого рода аргументация особенно настаивает на неизменном движении всего к высшей цели, она называется доказательством конечных причин. Оно поражает внимательного наблюдателя свойственной ему величественной очевидностью; священный поэт, рассматривая её с наиболее живописной точки зрения, резюмирует её с блестящей краткостью, восклицая: «Небеса проповедуют славу Божию».
Эту концепцию философы систематизировали и облекли в разнообразные формы. Одна из самых простых среди этих форм или доказательств – та, что выводится из необходимости первичной субстанции, источника и причины всех остальных. Но от этого тезиса легко перейти к теории «ἐν καὶ πᾶν» (единое и всё). По крайней мере, аргумент Декарта, который по сути физический, хотя он и называет его онтологическим, привёл в мысли Спинозы к единству субстанции, представляющему собой самый бесспорный пантеизм. Декарт, чтобы избежать этого предвиденного следствия, допустил, в виде поправки к своему собственному определению, коренное различие между субстанцией, понимаемой в абсолютном смысле, и субстанцией, взятой в относительном смысле.