– Как то странно Стас, все на повышение метят, а ты вниз просишься.
– Так ничего странного, Фёдор Ильич, служил я там в гражданскую, вы же знаете вместе были, местность знаю и народ, а здесь как то чужое мне всё, ковыль да кизяк.
– Что значит чужое? Ты не ляпни там еще кому, «чужое», это всё советская наша Родина, заруби себе на носу.
– Не так выразился, Фёдор Ильич, ну вы меня поняли.
– Если честно ни хрена я тебя не понял, но по старой дружбе что ни будь придумаю. Где место освободится туда и поедешь, сейчас много антиреволюционных кадров снимают с должностей.
Уже через три месяца Гриньчук был назначен первым секретарём райкома партии в райцентр Кувандык. Прежнего секретаря сняли и арестовали за антисоветскую деятельность, он никак не мог решиться на снос церкви.
Николай узнал это холёное лицо, лицо его прошлого и лицо опасности в настоящем. После демонстрации он поспешил домой.
Катерина, на сколько это было возможным, организовала праздничный стол. Приготовила любимых мужем белорусских драников, взяла у соседки домашней сметаны, достала из подпола хрустящих бочковых огурцов и квашеной капусты, крупно нарезала сала с крепким духом чеснока, поставила пол литровую бутылку мутного самогона и ждала Николая с демонстрации. Николай, всегда разговорчивый, сегодня молча сел за стол даже не поцеловав Катю.
– Ты чего Антон такой задумчивый?, -Назвала она мужа прежним именем.
– А ты нового секретаря видела? -Вопросом на вопрос ответил Николай. Он даже не заметил, что его назвали Антоном.
– Видела
– Ну и как он тебе?
– Мужик, как мужик, усы, кепка, а что?
– Да так ничего, на трибуне сегодня видел.
– И он тебе голову вскружил? -Рассмеялась Катя, -Что то ты не договариваешь.
Николай выпил сразу пол стакана самогона, искусственно рассмеялся вместе с Катей, закусил куском крупно нарезанного сала. За окном начинало мести, снежинки с силой стучались в окошко. Николай вслед за салом откусил от луковицы и долго жевал уйдя куда то глубоко в себя.
Катя молча убирала со стола поглядывая на мужа. Николай взял старую газету, но буквы плыли перед глазами, они были прикрытием.
Он хорошо помнил тот день, когда отправлял двух своих казаков на разведку под Рамазаном. Одним из них и был новый секретарь Гриньчук. Только был он тогда не Гриньчук, а Гулько Станислав Валерьевич, а с ним Сашка Грибов, «Надо же, как жизнь поворачивается, большая Россия, а тесно нам тут». Вины он за собой не чувствовал, он честно прождал их трое суток в ледяном сакмарском мешке, возле дохлой лошади и если бы не Айгуль, то и в живых бы наверно не остался.