.
В 1951 году после окончания 4 класса было, на моё счастье, принято решение образовать в Комаровке семилетнию школу с условием, что к нам должны направляться с 5 по 7 класс все ученики из Кенащей, Пышного и Пятилетки. Директором семилетки стал Пётр Павлович Зикеев, предобрейшей души человек и замечательный педагог, он очень интересно вёл уроки по истории, мог по-отечески погладить по голове, чего нам многим не хватало, или строго и по-командирски сделать справедливое внушение. Ещё он был заядлый охотник. Его отец Павел Зикеев являлся первым в районе (тогда в волости) председателем ЧК и пострадал из-за своей доброты. В 1921 и 1922 годах в наших краях произошло крупное казачье восстание против Советской власти, которое было подавлено красноармейцами. Как мне рассказывали аиртавичи, когда я там агрономил, Павел Зикеев арестовал в Аиртаве большую группу казаков и стал их конвоировать в Кокчетав на военно-полевой суд. Арестованные представляли себе, чем может закончиться для них решение такого суда. По дороге на Челкар, среди сопок в бору, большинство казаков стали убеждать Павла Зикеева, что они якобы не участвовали в восстании, а тех, кто участвовал, они сами готовы здесь же на месте расстрелять, с условием, что он остальных отпустит домой. На свою беду он согласился с таким условием. Потом его же судили за этот самосуд.
За годы военного лихолетья многие ученики не могли ходить в школу, поэтому большинство моих одноклассников были гораздо старше меня. К примеру, Николай Приходченко на семь, Виктор Пфляум из Пятилетки на шесть лет. Так что было от кого нам, малым, получать на переменах пинки и подзатыльники.
Рядом со школой стояли стены разорённой в 30-е годы церкви, в которой мы, школьники, часто на большой перемене устраивали беготню друг за другом. Мой дед в своё время был на общественных началах церковным старостой и во время её разорения сберёг крест с одного из малых куполов, который бережно хранил дома, надеясь на возврат времени, когда в селе всё-таки вновь появится церковь, и собирался вернуть сохранённый крест. Впоследствии он понял, что при его жизни это не произойдёт, и завещал поставить этот крест после смерти на его могилу. Надо полагать, что это теперь единственная сохранившаяся до сего времени дореволюционная вещь в нашем селе.