А потом – предложил вспомнить сон. Прошлое. Мать. Детство. И вдруг я… я сняла брошь. Старую. Мамино украшение. И отдала ему.
– Вы осознавали, что это – кража?
– Нет. Это было… будто я исполняю роль. Внутри. Не снаружи. Он не просил. Он позволил.
Климов записал:*«Умная. Опасно внушаема – через чувство ответственности.»
– Есть ли у вас хоть что-то от него? Бумага, имя, визитка?
Грачёва задумалась. Потом вытащила из сумочки плотный кусочек бумаги.
– Он оставил это. Сказал, что если я захочу «ещё поработать с воспоминаниями» – могу написать.
Климов взял визитку. На ней:
«Доктор А. К. Колпаков. Психолог. Частная практика. Таврическая улица, 28.»
– Спасибо. Это может стать ключом.
– Вы поймаете его? – спросила она.
– Постараюсь.
– А если он уже не человек? – сказала она тихо. – А система?
Климов не ответил. Только опустил визитку в конверт.
Вечером он вызвал Мезенцева. Старик сел, закутался в шарф, выслушал.
– Это не внушение. Это – перепрошивка воли. Человек не только делает – он хочет делать. Это, Пётр Ильич, уже не улица. Это уже разум.
– Можно защититься?
– Только тем, кто умеет сомневаться. Остальные – падают.
А наутро – новое дело. Студент-психолог. Отдал золотые часы на улице, потом записал в тетради: «Так надо было. Он прав.» У него в кармане – билет на вечернюю лекцию в Обществе Психической Гигиены. Лектор – доктор Колпаков. Климов встал у настенной карты. Четыре булавки: аптекарь, купец, актриса, студент. Они выстраивались в линию. Он знал: пятый будет. И скоро. Он также знал – каждый следующий будет проще. И если не найти источник, он скоро сам начнёт сомневаться, чего хочет – он или тот, кто смотрит через чужие глаза.