медицины, имеется только опыт. И то, честно говоря, недостаточный, чтоб воспринимать данную писанину, как справочник или какую – либо методичку.
Вскоре, не так далеко от первого визита мои подобные жалобы к региональному неврологу воспринялись более серьезно. В день первого приема нас отправили на обследования ЭЭГ – мониторинга. За двадцать минут исследования стало очевидно, что у Елизаветы отмечаются парадоксальные состояния. Эпи активность в головном мозге явная и патологическая. Так мы и подошли к первому стационару в жизни моей дочери. На тот момент ей было два с половинной месяца. На тот момент мой опыт в проведении неограниченного количества времени в детском стационаре был нулевым.
Опишу свое состояния, после того, как мы впервые с мужем услышали поистине шокирующий диагноз нашей девочки. Тогда шок отмечался слабый, будто приглушенный. Мозг не переставал твердить, что это не конец. Ведь в наше современное время вроде все лечится. Мое тогдашнее представления: все, кроме рака и то, в запущенной стадии. Я была уверена, что не в первый стационар, так в последующем, несомненно, нам составят ту схему лечения, которая навсегда избавит мою дочь от эпилептических припадков. В свою очередь не отрицая, что наверняка моя девочка может пожизненно употреблять необходимые ей лекарства. В моей душе еще теплилась жизнь, даже стойко держалась надежда. Я была готова к периодическому проживанию в стенах больницы.
Первый же стационар избил до потери пульса эту оптимистку (надежду). Назначения препаратов не дало результатов. Итоги бесконечных обследований не вызывали оптимизма. Приступы принимали серийный характер, не отзываясь на лечения не на йоту. Елизавета постоянно плакала и страдала от изматывающих припадков. Естественно общее развитие малышки стало деградировать. Голову держать она не могла, двигалась слабо, и вообще сознания постепенно исчезло из зеленных, прекрасных глаз моего ребенка. Бесконечные истерики, приступы и скоропостижная смерть миллиардов моих нервных клеток. Меня больно и мучительно обжигали стенки котла, тем временем, как Лиза уже варилась в нем, постепенно оставляя в бульоне себя. Мне казалось, что домой я уеду с этой вполне живой, но абсолютно овощеобразной тушкой дочери. К этому невозможно быть готовой, и мой неподготовленный мозг искал выход. Один из них шокирует меня и по сей день.