– Эх, зачем я тебя только кормлю, дармоеда…
– Наверное, потому, что я любимый сынок? Ведь так, папуля?
– Любимый сынок… Когда уже сам начнешь себе кровь зарабатывать?
– Начну, – пообещал сынок. – Непременно начну! Вот только нагуляюсь… Ну так я возьму пару литриков?
И, не дожидаясь ответа, толстый парень припал губами к отцовской руке.
– Опять, небось, все спустишь на девок, – ворчал «бурдюк», но руки не отнимал. – Смотри не растрать все за одну ночь!
– Спасибо, папуля, – весело воскликнул толстяк, вытирая запястьем рот. – Люблю тебя!
И он чмокнул в лысину торчащую среди кожаных складок башку.
– Ага, как же, любит он меня… – проворчал «бурдюк». – Кровь ты мою любишь, вот что!
Впрочем, в словах огромного кровососа было больше нежности, нежели возмущения.
Тут толстый парень заметил Муна.
– О! Это опять ты, землятик? – воскликнул он. И, повернувшись к отцу, объяснил: – Этот идиот утверждает, будто бы с Земли свалился!
И, снова обратив к Муну взгляд, спросил:
– Что, кровь кончилась, раз сюда пришел?
– Да, есть охота просто жуть! – кивнул тот. В голосе его при этом мелькнули нотки надежды. Только что этот толстяк просто так высосал из папаши-бурдюка пару литров, не меньше. Быть может, поделится несколькими глоточками по старому знакомству? Но толстяк в ответ лишь покачал головой.
– Что ж, бывает, – безо всякого сочувствия сказал он и покинул кровавый банк.
– Эй вы, почему эти двое все еще здесь? – сердито прокричал «бурдюк» своим верзилам. – Сейчас же вышвырните этих нищих из Темного города!
Верзила выполнил приказ своего босса буквально – как только они оказались за пределами малого кратера, безжалостно швырнул Муна на грунт. Несмотря на слабое лунное притяжение, тот грохнулся о камни с такой силой, что скрючился от боли и застонал.
– Эй, можно было и полегче! – возмутился Мун, сев и растирая содранную лунным грунтом кожу – он словно проехался по наждачной бумаге. – Вот лично тебе я что плохого сделал?
– Поговори еще, – пригрозил толкнувший его вышибала, с кровожадной ухмылкой сжимая и разжимая кулак. Было видно, что он проявляет инициативу не столько чтобы угодить начальству, сколько из личного садистского удовольствия. – Еще добавить, доходяга?
Мун опустил голову – добавки не хотелось. Лишь проворчал угрюмо:
– Доходяга… Ненамного худее тебя. Между нами разница-то лишь в том, что ты пашешь на толстопуза!