Она закрыла папку и встала. Рабочий день ещё не закончился, но Елену не покидало ощущение, что происходит нечто выходящее за рамки обычного пропуска сеанса.
– Вера, отмени мой последний приём. Скажи, что возникли неотложные обстоятельства.
Пока Вера перезванивала пациенту, Елена проверила социальные сети Кирилла. Последний пост – три дня назад, фото незаконченной картины с подписью: «Иногда искусство – единственный способ сказать правду». Полотно было почти полностью чёрным, за исключением светлого овала в центре – словно лицо без черт. Или маска.
В комментариях стояло единственное имя пользователя: VDSavchen. Валерий Дмитриевич Савченко? Елена почувствовала, как по спине пробежал холодок. Совпадение? Но её наставник никогда не упоминал о знакомстве с её пациентом.
Адрес Кирилла был на Петроградской стороне – старый доходный дом, где художники облюбовали коммунальные квартиры под мастерские. Паркуясь, Елена заметила на стене здания граффити – стилизованную греческую букву «омега» в круге. Символ конца, завершения цикла.
«Это непрофессионально», – пробормотала она, входя в подъезд. Но глубже, под рациональными аргументами, пульсировало иррациональное чувство – любопытство, смешанное с тревогой. То самое чувство, которое она испытывала ребёнком, стоя перед запертой дверью спальни матери, слыша странные звуки изнутри.
Внезапно нахлынуло воспоминание: ей восемь, отчим появился в их жизни всего месяц назад. «Не заходи в мою комнату без разрешения, Леночка, – говорит мать, пряча глаза. – У взрослых бывают… взрослые игры». А через неделю она слышит из-за той же двери крики. Не страсти – боли. И стоит, парализованная, не в силах войти. Не в силах помочь.
Елена резко тряхнула головой, отгоняя непрошеное воспоминание. Профессиональная деформация – анализировать свою травму в контексте ситуации с пациентом. Неуместно. Непродуктивно.
Она поднялась на третий этаж. Дверь в студию Кирилла была незаперта – первый тревожный знак. Мгновение поколебавшись между профессиональной этикой («Ты нарушаешь его личное пространство») и врачебным долгом («Если он в опасности, ты обязана помочь»), Елена толкнула дверь.
– Кирилл?
Запах ударил сразу – скипидар, краска и тонкий металлический привкус, от которого язык невольно прижался к нёбу. Кровь. Профессиональный опыт (два года интернатуры в травматологии) и личный (окровавленные салфетки, которые она прятала от матери после визитов отчима в её комнату) не позволяли ошибиться.