В это время приставы сказали, что пришли мои родители. Я выскочил в «предбанник» и… аж проскочил мимо мамы. Прямо не узнал её! Обернувшись, увидел её глаза. Они не были испуганными, они меня изучали и верили в меня. Я обнял её. Сказал, мол, мам, переживайте сильнее. Я справлюсь. Пока что не совсем понимаю, что происходит. Но буду держать в курсе. Правда, не знаю, как… Затем пришёл отец. Глаза его были встревожены.
– Хай норок! – выпалил я с улыбкой.
Глаза отца заблестели:
– Ну что тут у тебя?
– Пока непонятно! Но я справлюсь.
– Что нам делать?
– Живите дальше спокойно. Будут новости – я сообщу. Дай-ка запишу на бумажку твой телефон.
Мама принесла пакет с домашней едой. Плов был ещё тёплым.
И самый вкусный мамин пирог с яблоками. От напряжения голода я не чувствовал. Однако понимал – пища мне, ох, как пригодится.
Поговорив еще минут пять, попрощавшись с родителями, снова вернулся к полицейскому Михину. Он закончил заполнять объяснения по моим заявлениям о преступлениях. Я спросил у Михина между делом:
– А можно с тобой как-нибудь сходить на дежурство на Сафьянку?
– Нет, – сказал Михин. – Опасно это. Да и ничего интересного. Пьянки, разборки, драки и дебоши.
Я оглядел его. Невысокий, но крепкого телосложения. Явно смелый и отважный должен быть он внутри. И спокойный.
– А ты можешь, как полицейский, остановить беспредел, что творит работница ФССП и судья? Ты обязан это сделать по закону о полиции, Михин!
– Нет… Я не могу вмешиваться в работу ФССП и судей, – потупив взгляд, отвечал участковый…
– Ну что ж, так и запишу!
В это время в зал впорхнула чёрная мантия судьи.
– Вы готовы начать заседание? – спросила она.
Михин попросил ещё десять минут. Надо отдать должное – Михин всё делал аккуратно, записывал «со слов человека Сергея Суру», зачёркивая слова «гражданин».
А я уже начал писать ходатайства судье, понимая, что времени будет совсем немного. В памяти ещё свежа схватка с мировым судьёй Гроздяницей по самовольному подключению электричества.
Уже тогда сделал для себя массу предположений о пристрастности судей. В то время к одному процессу я подготовил аж двадцать четыре ходатайства! Битва была не на жизнь: три судных дня я держал оборону! Но это совсем другая история. Как-нибудь, может, и расскажу.
Михин наконец закончил, мы попрощались не сказать, что прям тепло. Разочарование от, как мне показалось, беспомощности полицейских, увы, ещё сидело комом в горле. Хотя… ну на что я рассчитывал? Что Михин, как дядя Стёпа в детском стишке возьмёт и всё прекратит? Да…