Двадцатью минутами ранее.
Бар-ресторан. Звуки рояля под аккомпанемент бессмысленных бесед, звона бокалов и танцев полуобнаженных дам. Пианист рисует музыкой атмосферу пространства. В бар вошли двое крепких мужчин так, словно зашли в туалет своей квартиры. Один поправил член под гладко выглаженными брюками. Второй выплюнул зубочистку изо
рта. Они окинули взглядом территорию, словно фермер, зашедший в сарай, что бы выбрать курицу на ужин. Все замолкли. Все в баре знали эту парочку. Знали, что это две руки главаря местной мафии. Об их подвигах ходили легенды: убийства, изнасилования, торговля людьми целиком и по частям. Только музыка пианиста продолжала звучать в полной тишине. Гангстеры были не против. Ведь по их мнению – пианист таким образом выказывал им своё уважение. Первый сел за столик, на котором уже стояла бутылка самого лучшего виски и два стакана. Второй направился за бар в подсобное помещение. Никто не решался продолжить разговаривать пока бандит не скомандовал, громко и надменно смеясь:
– Вольно, петушары. Сегодня не ваш день.
Он опрокинул бокал и усадил на колени молоденькую официантку.
Девушка не естественно улыбалась, понимая, что ничего не мешает бандиту сделать с ней всё, что он захочет. Подельник вышел из подсобки с большой чёрной сумкой.
Выпил стакан, подойдя к столу, ущипнул девушку за грудь
– Так бы и съел сучку.
Расколол золотыми зубами лёд. Бандиты не стали засиживаться и покинули бар. Посетители выдохнули с облегчением, словно миновали смертной казни. Зал вернулся в привычный формат, пианист встал со стула, уступив соло музыкальному автомату.
Он посмотрел на бармена и попрощался. Спокойно вышел на улицу. Закрутил папиросу и прикурил. Огляделся и пошёл в сторону, надевая по пути перчатки. Завернув за угол, он надел ужасающую маску и достал топор, спрятанный за помойным баком. Его верный пёс ждал его и был на готове.
Музыкант доиграл реквием двум счастливчикам, которые покинули эту жизнь. Отправились ли они в ад, пианиста не интересовало. В его руках сумка с кучей денег, и это было единственной задачей, с которой он виртуозно справился. Светало.
Утро вкрадывалось в каждую щель зданий. Солнечный свет беспощадно стёр налёт зла с улиц, и вселил надежду в каждый атом кислорода и отразился в каналах, украшенных аккуратными мостиками. Муравьи не спеша, потирая глаза, высовывались из убежищ. Жизнь приняла смену у своей сводной сестры. Мясник-пианист отмывал свой топор правосудия в разрубочной мясного магазина. Магазин находился в заброшенном полуразрушенном здании театра комедии. Покосившаяся ободранная вывеска «Театр комедии» каждое утро намекала мяснику о том, что он просто клоун на сцене жизни.