– Вход с другой стороны, – слышу глубокий мужской голос и прячу телефон в сумочку.
– Спасибо! – взмахиваю рукой и несусь в обход здания.
Но, добежав до угла, резко торможу. Сердце разгоняется на максимум.
Я знаю этот голос. Слышала его не раз.
Облизав губы, медленно оборачиваюсь, и мой рот приоткрывается, когда я сталкиваюсь с насмешливым взглядом самого Александра Громова.
Ксения
Сглатываю и чувствую, как по щекам расползается жгучая краска. Лицо прямо вспыхивает всеми оттенками алого.
Я и так часто краснею. Черта для журналиста такая себе, надо сказать. Но на работе я как раз умею владеть своими эмоциями. А вот в личной жизни… да, там совсем все плохо. Это перед лицом редакторов и всяких коллег я смелая и бойкая. А как дойдет до личной жизни, пиши пропало. Могу заикаться, краснеть, совершать какие-то нелепые движения.
Наверное, поэтому не состою в отношениях. Не сильно мужчины хотят возиться с дамочкой, которая иногда от смущения не может двух слов связать. Еще и журналисткой себя называет.
Я как-то даже пошла на свидание и соврала, что работаю в газете, но в бухгалтерии. Все ради того, чтобы парень не подумал, что я реально какой-то репортер-неудачница. Наше свидание это не спасло, но зато мне не пришлось объяснять, что на работе я посмелее.
И вот что странно. Сейчас-то я на боевом задании. А уже чувствую, как дрожат пальцы и краснеет лицо.
Это все влияние Александра Громова.
Его взгляд, словно рентгеновские лучи, прожигает до самых косточек. Складывается впечатление, что он уже раздел меня им, и через секунду я почувствую вторжение между своих бедер.
По телу прокатывается волна дрожи только от того, что я представляю себе Громова во время секса.
М-да, Ксюша, такая себе идея – фантазировать о Громове, когда ты поклялась себе не дать ему занять пост мэра.
Прочищаю горло и наблюдаю за тем, как Александр Денисович подходит ближе. Выглядит так, будто ко мне на мягких лапах подкрадывается огромный дикий кот. И взгляд этот раздевающий…
Ты хотела прохлады, Ксюша? Получи мурашки, вздыбленные на руках волосы и ощущение легкого озноба, от которого – о, ужас! – соски напрягаются и пытаются прорвать тонкую ткань блузки.
Начинаю двигать руками, пытаясь придумать, как так поаккуратнее скрыть свой позор. Складываю их на груди, из-за чего она лишь поднимается выше. Опускаю руки. Обнимаю себя за плечи. Так я прикрываю соски, но выгляжу при этом крайне нелепо. Опять опускаю.