Теона поднялась на второй этаж, в свою просторную гардеробную, вместе с Джекки, оставив меня наедине с Теей, перенесённой из колыбели на широкий диван и пристроенной между подушками. Я прекрасно понимаю, что́ Теона делает: Джекки ей нравится, это очевидно, но она уделяет ей излишнее внимание именно ради меня – чтобы я видела, что у них всё “схвачено”, всё прекрасно… Теона так же мудра, как и Беорегард: не удивлюсь, если они предвидят мой уход – уж слишком хорошо они знают и меня, и Тристана, и то, что между нами происходит и ещё только должно произойти. Предвидение не всегда связано с мистическим даром – порой достаточно одного лишь опыта. Я благодарна Теоне за то, как она приняла Джекки, и снова не удивлена уровню её мастерства в общении с людьми – она всегда была лучшей в соблюдении золотой середины во всём. Клэр – чрезмерно общительна; Кармелита – или слишком меланхолична, или слишком громка; Теона – идеальный баланс во всех сферах жизнедеятельности, всего-то у неё и в ней ровно столько, сколько нужно: ни больше, ни меньше. Она как восточная сабля: баланс тончайшей грации и разящей силы столь прекрасен, что завораживает – раз увидишь и никогда уже не забудешь.
Сидя напротив Теи, начавшей морщить носиком, таким образом заблаговременно предупреждая меня о своём настроении нет-нет да и похныкать, я неосознанно морщусь сама, оголяя зубы в оскале, и понимаю, что до сих пор меня не оставляли с младенцем наедине, да ещё и на продолжительное время… Осознав весь ужас грядущих часов своей жизни и видя, что младенец от моего непроизвольного оскала счастливее не становится, я решаюсь на крайнюю меру – прочитать ей колыбельную из каких-то страшных сказок, которые я читала самой себе в детстве, прячась от Кармелиты с фонариком под одеялом. Прокашлявшись, уверенно начинаю, даже не подозревая о том, что моё пение больше походит на воинский гимн, нежели на колыбельную:
Не нужно стараться куда-то уйти,
Достаточно силу в себе обрести.
Ты выдохнешь душу и снова вдохнёшь,
Не будешь прощаться, почувствуешь дрожь.
В пути беспощадном забьёшься в тупик,
Разрушишь все стены, проснёшься на миг.
От сладостной дымки раскроешь глаза,
Над дикой душой издеваться нельзя.
Сомкнёшь зубы крепко, рванёшься вперёд,
Сорвётся на землю крови дикой пот.
Дойдёшь до конца, обрывая шипы,