Однако Даниеля, всё ещё переваривавшего новость, заклинило на самом простом.
– Такое возможно, – предположил он, – только если через руки этого человека, по роду его деятельности, проходит большое количество монет.
– Разумеется! Вот почему практика взвешивания столь распространена среди денежных поверенных. Я чеканю гинеи и отправляю их в оборот; эти люди распускают ткань, с таким трудом мною сотканную, – возвращают самые тяжёлые монеты в Лондон, где те неизменно оказываются в сундуках у самых гнусных изменников королевства!
Даниель вспомнил, как они проезжали мимо казнённых на Тайберне.
– То есть весовщики связаны с монетчиками.
– Как пряхи с ткачами, Даниель.
Мгновение Даниель молчал, припоминая всё, что знал о мистере Тредере.
– Вот почему я был потрясён – до глубины души, если желаете знать, – увидев, что вы путешествуете в обществе такого человека! – проговорил Исаак, и впрямь слегка дрожа от преизбытка чувств.
Даниель так привык к загадочному всеведению Исаака, что почти не удивился.
– На сей счёт, – сказал он, – у меня есть объяснения, которые, знай вы их, показались бы вам неимоверно скучными.
– Я озаботился навести справки и соглашусь, что в вашем временном знакомстве с упомянутым господином нет ничего недолжного, – отвечал Исаак. – Будь я склонен к мнительности, как Флемстид, я бы истолковал ваше продолжающееся с ним общение наихудшим возможным образом! Однако я вижу, что вы, не ведая истинной сущности этого человека, подпали под его обаяние, потому и предостерегаю вас сейчас в надежде, что вы сделаете самые серьёзные выводы.
Даниель чуть не расхохотался. Он не знал, какое утверждение смешнее: что Исаак не мнителен или что мистер Тредер наделён обаянием. Лучше сменить тему!
– Вы так и не ответили на мой вопрос, зачем он надкусил монету, если уже её взвесил.
– Есть способ обмануть проверку взвешиванием, – сказал Исаак.
– Невозможно! Нет ничего тяжелее золота!
– Я открыл, что есть золото тяжелее двадцатичетырёхкаратного.
Даниель на мгновение задумался.
– Абсурд.
– Ваш мозг как логический орган отвергает подобную мысль, – сказал Исаак, – поскольку чистое золото, по определению, соответствует двадцати четырём каратам. Чистое золото не может стать чище, а следовательно, не может быть тяжелее. Разумеется, мне это известно. Однако, говорю вам, я собственными руками взвешивал золото более тяжёлое, чем достоверно чистое.