– Напоминалка. Смешное слово.
– Я очень хочу разгадать эту загадку, но одной мне не под силу. Вот я и… Ужасно стыдно занимать вас этим, но, поверьте, для меня это важно. Очень.
– Могу я поинтересоваться почему?
– Псалтирь принадлежала одному человеку. Недавно он… умер. Я должна понять, зачем он хранил эту книгу.
– Он ею дорожил?
– Мне кажется… Да. Дорожил.
– То есть записи сделаны его рукой?
– Честно говоря, не знаю.
– Могу я увидеть эту таинственную псалтирь?
Саша вынула из сумочки книжицу.
– Здесь, здесь и вот еще.
Разбегов прочел написанное и вдруг спросил:
– Этот человек, он что, писал перьевой ручкой?
– Не знаю. Может быть.
– Тогда это было лет семьдесят или восемьдесят назад. Не современная ручка, а такая, знаете, похожая на карандаш, только со вставленным пером. Таких уже давно не существует. Только в музеях.
– Как вы это поняли?
– Человеку, который подобной никогда не видел, объяснить сложно, но я знаю, что говорю. Этим записям уже много лет, но сама книга еще старше. Я невеликий специалист, но, судя по шрифту и прочим признакам…
– Я искала год издания, но…
– Помилуйте, она же не в типографии имени Горького издавалась! И это делает ее еще более загадочной.
– Вам интересно, Савелий Игоревич?
– Ну… не скажу, чтобы очень… Я вообще занят сейчас… сами понимаете…
– Если согласитесь помочь, я заплачу за работу, – догадалась Саша и умоляюще сложила ладони.
– Но ведь результата может и не быть. Не хочу быть самонадеянным.
– Я понимаю, но если удастся установить, о чем идет речь, это будет… Это очень важно, поверьте.
– Вы оставите псалтирь?
Отдать книгу Саша отказалась, но обещала сбросить фотографии с хорошим разрешением.
– Ничего не обещаю, но попробую подумать, – пожевав губами, нехотя согласился Разбегов.
Саша вспомнила, что фраза «попробую подумать» всегда была его любимой присказкой. Она улыбнулась и стала прощаться.
На самом деле, говоря, что надписи в книге заинтересовали его не слишком сильно, Разбегов лукавил. Он вообще был падок на всякие исторические загадки. А то, что бывшая студентка Смолина скрыла причину, по которой слова вызвали в ней такое волнение, придавало всей истории флер таинственности.
То, что эта таинственность может быть связана с криминалом, Разбегову в голову не пришло. Как, впрочем, и Саше. Потом она не раз корила себя за то, что в тот день пошла в университет, но знать будущее им обоим было не дано, поэтому обратный путь по Молочной горе она проделала весело, преисполненная надежд и ожидая от лета еще и других радостей.