В ту самую секунду, когда пришла мысль о судьбоносных ошибках зря протекающей жизни, сердце у Марка сжалось, затем расширилось, беззвучный и одновременно оглушающий звон прозвучал по струне тела. Сквозь потолок увиделись звезды, блестящая бровь Луны и почти слившийся с небом плащ, волнующийся за спиной у Бадмажабэ, чьи широко раскрытые глаза блеснули и разлетелись, обретя крылья. Это секундное ощущение показалось долгим, как бессонная ночь…
Сквозь жалюзи зеброй текли струи солнца. Бурят переместился в коридор, откуда доносилась приглушенная речь.
Марк встал из-за стола. Пробормотав слова благодарности за отличный борщ, вышел в прихожую и здесь краем уха уловил последние слова беседы.
– Хорошо, – сказал Бадмажабэ. – Он будет теперь вместе со мной.
Затем он как в гипнозе ехал в троллейбусе, двигался вместе с Танияном через большой пустынный двор, посреди которого на колодках стоял потертый автомобиль без колес.
Прошумели и распахнулись расписные дверки.
Поднимаясь, кряхтел старый лифт.
На звонок возникла приветливая женщина в ярком фартуке. За ней и открытой дверью увиделась часть кухни, длинный стол с большой, изнывающей паром кастрюлей. Девочка-подросток разливала по тарелкам суп.
На запах еды топал босой мальчуган, девочки-близнецы следом торопились.
Шум и гомон тут же сменился сосредоточенным стуком ложек, а сам Таниян пригласил Марка туда, где в конце коридора располагалась крохотная захламленная комнатка, заставленная картонными коробками, плюшевыми медведями, куклами. Старые покрывала угрюмо лежали на панцирной кровати, в углу притаилась швейная машинка, рядом тумбочка со стопкой виниловых пластинок. На миниатюрной раскладной тахте у стены пылилась ламповая радиола, над которой нависал отставший кусок обоев.
– Не удивляйся. У нас тут обстановка с Большой Судороги не менялась.
Виктор Абрамович вклинил голень между стенкой и тахтой. Тахта шла со стоном. Потомок шаманов стал на колени и двинул её плечом, после чего сунулся вниз, показав оголившуюся поясницу. По мере того, как он пятился, комната постепенно освещалась ярким светом, источник которого пробивался сквозь щель между стеной и полом, и вместе со светом сюда проникал запах только что отшумевшей грозы.
Таниян выпрямил спину, его спортивный костюм затрещал от пробежавших искр, а длинные волосы поднявшейся шапкой медленно заколыхались в воздухе.