Ей хотелось бы поплакать, но она сдержалась, и стала спускаться вниз по крутой лестнице. Скинув пуховик и повесив его в раздевалке, Лия села на скамейку. Она плотно прижала тоненькие и худенькие ручки к щекам, и начала отогревать их. Казалось бы, еще пару минут назад, ее глаза светились от счастья, радости и восторга, и ее душу посетила Божья благодать. Но сейчас, она сидела на скамейке в Храме, совершенно усталая, грустная и болезненно-печальная. Глаза потемнели, лицо еще больше побледнело, а губы дрожали. Она казалась такой беззащитной и несчастной в эти минуты.
Каждый раз на колокольне, она ожидала встречу с Ангелом, и порой, она видела, как вдалеке в Небесах, летят Ангелы над Церковью, и она думала, что они остановятся возле Храма, но нет. Возможно, она ждала, что Ангелы придут за ней и заберут ее, но этого не случалось. И оттого, в ее сердце поселилась эта вечная грусть. Она плакала часто, в надежде уйти, когда же ее заберут на Небеса? Все знали, что она всегда видит то, чего не видят другие. Местные прихожане Церкви считали ее блаженной.
Вдруг ее неожиданно привлекла одна девочка с зелеными волосами. На вид, ей было шестнадцать лет, у нее была сережка в носу, глубокие глаза такого же цвета, как и волосы, и любознательный, живой взор. Она была одета в темном готическом платье и сама была олицетворением слова «очарование» и «юность». Лия увидела, что это та девочка, которая приходит всегда с мамой и сестрой. После службы, она к ней скромно решилась подойти. На удивление, они разговорились, и у них оказалось много всего общего, девочка «запала ей в душу». Впервые Лии кто-то понравился. Глаза ее были какими-то трогательными и родными для нее, и в ее образе было что-то сходное с ее душой. Это не объяснить, но так невыразимо ощущалось. Ей захотелось столько всего ей поведать и рассказать, но тотчас она отбросила эти мысли. Однако, с тех пор, они стали встречаться в Храме почти каждый день.
***
Десять лет спустя…
Яна всегда могла скрыться на кладбище среди серых надгробий с крестами могил усопших. И ей всегда было тепло и уютно там, в неясной мгле в тени высоких деревьев. Ей казалось, что мертвые – здесь, и они слышат ее и понимают не так, как живые. Она тоже считала себя умершей. Она садилась на скамейку возле могилы покойной матери и шептала молитвы Господу, открывала Псалтирь и читала кафизмы, которые приносили ей утешение и отраду.