– Ведь переживал за Россию…
Павел:
– И он говорит: «Действительно, ты прав». И потом прошло еще время, и я уже не помню, это перед СВО или когда началось, он приезжал к нам и: «Знаешь, я задумался над тем, для чего это Путин еще тогда делал». То есть он поменял свою точку зрения. Ну, а когда вернули Крым, мы все поддерживали. А когда объявили СВО, то здесь мы, не могу сказать, кто был первый, по-моему, я: «Я хочу восстановиться в армии».
Выходило, Павел тоже уволился.
Павел:
– Он: «Я тоже». Проходит время, я приезжаю: «Меня не берут». Он: «Меня тоже не берут». Макс пытался. А у него связей полно. Он знал военкомов. Ему: «Вали отсюда, я тебе ничего не дам». (В смысле – никакую должность в армии.) Он пытается туда-сюда. Ему что-то обещают, но не делают. В общем, это продолжалось не месяц, не два и не три. И потом он находит своего однокашника по военному училищу, который был военкомом в Орске.
– Я там жил под Орском в Домбаровке. Там военный городок.
Павел:
– Он призван не из Воронежа, а из Орска.
– А как из Орска? Он же не жил там…
– Вот так!
– Дальнобойная бомба! – восхитился Андреевым.
Павел:
– Макс – хороший пэвэошник. Причем пэвэошник на С-300. Когда решение приняли, ему пообещали, что его возьмут, мы с ним разговариваем, он говорит: «У нас мужики поехали, где-то на БУКах были, уже погибшие есть». Несмотря на это, едет туда. Там формируется их бригада. Он приезжает, а его документы утеряны. Его как пэвэошника никто не берет. В конечном итоге ему говорят: «Слушай, вот есть место в артиллерии, пойдешь?» – «Пойду». То есть он оказался не там, он ничего не учил, точно так же, как я в артиллерии, что свинья в апельсинах.
– Недавно писал про офицера: его послали на должность в штаб батальона, он приезжает в часть, а ему: «Есть только должность взводного», и он пошел на взвод…
Нас переполняла гордость за наших бойцов.
Павел:
– Потом мы начинаем потихоньку переписываться. Меньше полгода прошло, Макс приезжает на день рождения дочери. И мы приехали тоже. Мы пересекаемся, с ним разговариваем, естественно, по-мужски выпиваем, как положено, не одну рюмку «чая». И я говорю: «Макс, что у тебя самое сложное там, на фронте?» Он говорит: «Синька».
– Что?
– «Синька. Бухают все». Я говорю: «И чего?» Он: «Ты не поверишь. Там большей частью мужики, как ты, вырвались от мамок, жен и бухают по-черному. Ни должности, ни звания, все по барабану. Двое бухали, взрыв. Мы прибегаем, то ли один другого, то ли сами игрались, лимонку взорвали… Погибли. Дошло до того, что я начал морды бить. Потом, я понимаю, что остановить так словами невозможно, поехал, навел отношения с военной полицией, взял у них резиновую дубинку, взял наручники, и…» Его боялись. Даже вот видео с ним смотришь, он Дедом Морозом поздравляет. Видно, что он держал всех в ежовых рукавицах.