Алекс же неделю суетится, но после успокаивается, берёт пример с любимой сеньориты. С делом определяется. Рыбачить желает. Просит у Капитана лодку спасательную, Капитан в ответ крепким словцом его припечатывает, невзирая на покрасневшего до ушей мальчишку-рулевого, что в каюте капитанской оказался. Расстраивается Алекс, но помощник Капитана по пассажирской части, Гера, советует хорошенько поискать на лайнере – вдруг найдётся чего-нибудь. Алекс ищет. Дня три круги наворачивает под матросское ржание, а на четвёртый – к удивлению всеобщему находит! В своей же каюте под койкой. Сложенную аккуратно лодку резиновую и полный к ней комплект – насос ручной, вёсла из алюминия и пластика, слань днищевая и даже леер спасательный. И сеть рыбацкую, конечно же. Вновь на смех поднимают чудака:
– Далеко же ты уплывёшь на таком судёнышке! В нём только сухопутных крыс возить.
– Чего смеётесь? Смеётесь чего? – моргает бывший-известный. – Я дома постоянно на такой рыбачил, в неё знаете, сколько рыбы помещается? До центнера, и это не считая меня.
– Центнер? Где ж ты его наловил? В какой-нибудь луже? Здесь тебе не лужа, океан, однако, которого ни на одной карте нет…
И хохот снова.
И зря.
Ни разу Алексовая шлюпка пустой не возвращается. И каждый раз новая рыба к нему в сеть идёт, то стайку плотвы выловит, то с пяток судаков, а то и сомяру с себя ростом.
Приживается, словом, пара на лайнере.
Бывший-известный выходит из бара, мимо бассейна к лифту топает, Художник идёт за ним. Поднимается с Алексом на десятый этаж, на ходу заканчивая шарж, а затем спускается на нижнюю палубу.
Нос к носу сталкивается с Герой, пассажирским помощником Капитана – маленьким, худым, с тёмно-каштановыми волосами, узким лицом и печальными карими глазами – полной капитановой противоположностью, в общем. Даже бородёнка – куцая, смешная, не то, что у Кэпа.
– К матрацу своему идёшь? Когда уже каюту себе выберешь? Хватает ведь свободных, – качает головой капитанский помощник.
– Это никому не нужно, – отмахивается Художник.
Сколько угодно может гулять он по верхним палубам, восхищаться просторами лайнера, но всегда возвращается на родной матрац, что на носу корабля. Почему – и сам объяснить не может. С первых дней так повелось.
Художник ладонь запускает в шевелюру кучерявую, голову запрокидывает, любуется. Такова уж душа Художника – красоту увидит, любуется…