Рихард молча кивал. Тодерик был прав – на закрытых собраниях врачи и психотерапевты часто предлагали совершенно негуманные методы решения проблем.
Леопольд носился со своими пациентами и требовал для них медикаментов, а не общей терапии.
Особенно с девчонкой возился, этой… Марш Арто. Говорил, что она больна и ей нужно «настоящее» лечение. Можно подумать, она не могла лечиться дома – в социальной аптеке есть все лекарства. Если человек опасен для окружающих или себя, он может дать указания Аби и запереть двери.
Рихард не хотел ее принимать, связываться с настоящими больными было себе дороже. Пациенты с депрессиями нет-нет да выкидывали что-нибудь вроде демонстративного самоубийства, но их хотя бы можно было показывать на конвентах. Если, конечно, они попадали в «Сад» за то, что легко оправдать. Желательно – нарушали общественное спокойствие, угрожая демонстративным самоубийством, вот с этими работать одно удовольствие. Но Марш была не такая, нет. Ее никому нельзя было показывать, Леопольду в первую очередь.
Рихард пытался объяснить, что к ним ездят комиссии и держатели популярных конвентов, и что им показывать – людей на транквилизаторах? У них реабилитационный центр, а не сумасшедший дом. Сумасшедшим домом «Сад-за-оградой» был восемьдесят лет назад. И где теперь Марш Арто, где теперь Леопольд?
Да, Тодерик Ло был прав. Не стоило апеллировать к мнению врачей. Они ничего не понимали в том, как должен выглядеть реабилитационный центр.
Рихард медленно вдохнул пар, густой, как пена.
– Вы правы, мистер Ло, – сказал он. – Я проведу еще один… сеанс с пациентами. И с будущими выпускниками.
– И с ищейкой.
– Что?..
– С ищейкой. Вы смотрели анонсы на почте?
– Я не… нет, еще не ознакомился.
Рихард точно помнил, что Аби сказал, что писем нет. Варианта было два – либо личного помощника нужно было опять перенастраивать, либо Тодерик забыл отправить письмо. Рихард склонялся ко второму варианту.
– Завтра после трех к вам прибудет карабинерская ищейка. Мне обещали, что вопросы будут задавать исключительно формальные, но лучше бы вам поднять ваш… архив. Если вы так уверены, что никто из пациентов к поджогам не причастен…
Рихард не был уверен. Разумеется, он не мог быть в этом уверен! Выпускникам позволялось на два часа в день выходить в город, потому что иначе пришлось бы отвечать на вопрос «почему люди, которые прошли весь курс терапии содержатся под замком». Конвентщики любили такие вопросы, а Рихард терпеть не мог. И прекрасно понимал, что любому из выпускников могла прийти в голову дурацкая идея поджечь какую-нибудь развалину.