– А можно сегодня без них обойтись? – спросила девушка. – А то у нас что ни день, то подвиги или сражения.
– Хм, с такой точки зрения я на это не смотрел. Ну хорошо, давай попробуем представить, что мы простые, вот самые простые люди, и нам совершенно некуда торопиться, – решительно сказал я. – К слову, раз уж мы оказались на базаре, не хочешь попробовать найти себе новый наряд?
– Можно? Правда? – в восхищении спросила Ангелина, и мы тут же отправились вдоль рядов. Девушка то и дело останавливалась возле прилавков, щупая попадавшиеся на пути ткани, меряя особенно понравившиеся накидки и халаты. На меня несколько раз пытались напялить чалму и тюрбан, но я ловко отказывался от такого удовольствия.
А пока девушка самозабвенно носилась по базару, я внимательно осматривал прилавки и то, что за ними скрывалось. Кричащие торговцы отошли на второй план, хотя я и начал разделять речь на русскую, тюркскую и местную. Базар был велик, но всё чаще мне попадались люди, не говорившие на общеимперском.
Вторым крайне тревожным звоночком стали деньги. В ходу были дарики, лиры и по остаточному принципу рубли. При этом их курс был явно занижен относительно других валют. Потому что в тех случаях, что я для себя отметил, рубли отдавали за вещи, явно столько не стоящие.
Такое может произойти по двум причинам. Первый – обесценивание доверия к валюте. Что в текущих реалиях вполне может быть, ведь, как и сказал продавец, российские войска из Ашхабада ушли, и ушли давно, а после вторжения чёрного флота у местного сановника и вовсе не осталось власти. Значит, она должна вернуться к элите и династии, которая передавала власть в руки императора.
– Двадцать копеек за банку, да ты, ишак безухий, что, по миру меня пустить хочешь?! – отвлёк меня от размышлений крик какого-то торговца, пройдя чуть дальше, я с удивлением увидел Шебутнова, стоящего с товарищами у прилавка с консервными банками. Судя по всему, сейчас речь шла о тушёнке, которую Лёха вертел в руках.
– Да ей пять лет в обед! Старый общевойсковой рацион. Тут даже цена на крышке отпечатана! Пять! Пять копеек! – не хуже продавца орал Шебутнов, размахивая жестяной банкой и активно жестикулируя. – А я тебе, ишаку упрямому, целых десять предлагаю! В два раза больше!
– Ах, сын шайтана и безгорбого верблюда! – замахнулся полотенцем на Лёху торговец. – Так пять она стоила когда? Тогда и цены другие были, подорожало всё! Пятнадцать копеек за банку – это оскорбление!