– Моя подруга… – попыталась я объяснить свою проницательность, нервно сжимая в кулаке тряпку. – Патриция приехала в Луксон из Нью-Йорка. У нее такой же акцент, как у вас.
– Луксон? Никогда не слышал.
– Никто не слышал. – Я отвернулась и продолжила стирать мел, вдыхая его сухой запах. Зачем, в таком случае, я заговорила о городе? Оставить в прошлом – вот что я обещала. – Поэтому мне хотелось оттуда уехать.
– Вы не производите впечатление деревенской девушки.
– Спасибо книгам.
– Значит, родители обычные работяги?
– Да, сэр, – поддразнила я, едва сдержавшись, чтобы не отдать ему честь, как солдат командиру. Серьезно? Ричардсон хочет поговорить о моих родителях? Он знает меня всего одну лекцию! Неловкие встречи в коридоре и в кофейне не считаются. – У меня первой в семье будет высшее образование.
– Они, наверное, гордятся вами.
– Наверное, – ответила я резче, чем хотела.
Глаза защипало, и, яростно стирая мел, я мечтала уйти из кабинета. Осталось одно слово, до которого не получалось дотянуться: «Нравственность». Гениально, попросить самую низкую девушку на курсе вытереть двухметровую доску. Пару раз я подпрыгнула – все равно мне было не достать до размашистой «Н», что уж говорить о других буквах. А мое платье… короткое, наверняка задралось. Переключиться на новые эмоции – значит притупить боль от воспоминаний, и это оказалось приятно. Мне стало жарко, стоило представить, как профессор Ричардсон уже несколько минут смотрит на подол моего сарафана, едва прикрывающего ягодицы.
Из-за пылающих щек я не смогла обернуться и хрипло спросила:
– Вы могли бы… помочь?
– Да, конечно.
С лязгом отодвинулся стул. Я почувствовала позади аромат терпкой ванили и теплое дыхание: Дерек Ричардсон прижался к моей спине, чтобы забрать испачканную мелом тряпку. Я отдала ее, отошла к столу и смотрела, как длинные пальцы профессора сжали тряпку в кулаке.
Реальность и сон словно поменялись местами. Все начиналось почти так же. Мы одни. Мои колени трясутся. Мои губы приоткрыты. Дерек Ричардсон близко, слишком близко. Что дальше?.. Он подойдет, схватит меня за плечи, прижмет к доске, страстно поцелует…
– Спасибо, мисс Дэвис.
Пока я витала в фантазиях, профессор вытер «Нравственность» с доски и вернулся к столу, к бумагам, к обычной жизни, в которой первокурсницы – надоедливые и наивные девчонки.