– Чего? – Глаза Антона округляются. – Ты сдурела, что ли?
При виде иглы он бледнеет и почти сливается с постелью. Боится, что ли? Да не может быть!
– Не подходи, – рычит Красовский. – Брось каку!
– Да что с тобой такое? – улыбаюсь от того, что он ведет себя, как маленький.
– Какие уколы? – совершенно искренне возмущается. – Что за варварство?
– Что такого-то? – натягиваю перчатки и достаю спиртовые салфетки. – Поворачивайся.
– Я не буду снимать трусы – Антон качает головой, неуклюже встает на ноги и отходит в противоположный угол палаты.
– Ты что, боишься уколов? – спрашиваю прямо, ибо других вариантов у меня просто нет.
– Вот еще. Ничего я не боюсь, – язвительно огрызается. – Просто не хочу перед тобой задом светить.
– Какой стесняшка, – закатываю глаза, искренне забавляясь ситуацией. – Напомнить, как ты светил передом?
– Может, я хотел произвести впечатление?
– У тебя получилось. Я до сих пор под впечатлением. Поэтому кусок твоей ягодицы его никак не испортит.
– Ладно, – вздыхает Антон. – Все равно не отстанешь.
Возвращается к кровати и сдается мне на милость. Даже удивительно. Что это было за представление?
Осторожно сдвигаю резинку его штанов вместе с боксерами вниз. Дезинфицирую и мысленно рисую сетку, выбирая, куда уколоть. Боюсь жутко. Руки трясутся, да я сама вся трясусь, как будто раньше этого не делала. Как же глупо-то.
– Эй, Лапина, ты любуешься, что ли? – Насмешливый голос только нервирует еще больше.
– Было бы на что, – отзываюсь тем же тоном, набираю в легкие побольше воздуха и резко втыкаю иглу.
– Твою мать! – рявкает Антон и дергается, а я со страху выпускаю из рук шприц. Он так и остается торчать в упругой ягодице мажора.
Еще в детстве, года в три, у меня была двухсторонняя пневмония. Родители думали, не выживу, но я оказался гораздо выносливее. Столько уколов, что любой человек в белом халате до сих пор вызывает у меня нервную дрожь. А инъекций вообще боюсь. Панически. До трясучки. Но облажаться перед Лапиной боюсь не меньше. Она ж не простит. Прокатится катком по самолюбию.
Стою у кровати, дышу часто и глубоко. Терпеливо жду, когда уже все случится, но эта дура специально медлит.
– Эй, Лапина, ты любуешься, что ли? – пытаюсь скрыть страх за усмешкой.
– Было бы на что, – отзывается тем же тоном
Игла вонзается в тело, а меня едва не подбрасывает от панического ужаса. Все как всегда, надо только дышать ровно, но не получается.